Книга Диктатор, страница 101. Автор книги Роберт Харрис

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Диктатор»

Cтраница 101

– Он оправдывает то, как он проголосовал, семейными связями. Он – дядя. Согласен. Но вы, остальные, тоже дяди?

И вновь Марк Туллий заставил собравшихся рассмеяться. А едва разрыхлив, так сказать, почву, он обрушил на них ливень брани и насмешек.

– Децима атакуют – это не война. Мутину осаждают – но даже это не война. Галлию разоряют – что может быть более мирным? Сограждане, это невиданная доселе война! Мы защищаем храмы бессмертных богов, наши стены, наши дома и неотъемлемые права римского народа, алтари, очаги, гробницы наших предков, мы защищаем наши законы, суды, свободу, жен, детей, отечество… С другой стороны, Марк Антоний сражается, чтобы разрушить все это и разграбить государство. Тут мой храбрый и энергичный друг Кален напоминает мне о преимуществах мира. Но я спрашиваю тебя, Кален: что ты имеешь в виду? Ты называешь рабство миром? Идет жестокий бой. Мы послали трех ведущих членов Сената, чтобы в него вмешаться. И Антоний с презрением их отверг. Однако вы остаетесь неизменнейшими его защитниками! Какое бесчестье вчера пришло вам в голову! «О, но что если он заключит мир?» Мир? В присутствии посланников, буквально у них на глазах, он бил по Мутине из своих орудий. Он показал им свои осадные работы и осадные механизмы. Ни на мгновение, несмотря на присутствие посланников, осада не прекращалась. Отправить послов к этому человеку? Заключить мир с этим человеком? Я скажу, скорее, с печалью, чем с целью оскорбить: мы брошены – брошены, сограждане! – нашими лидерами. Какую уступку мы бы ни сделали Котиле, агенту Марка Антония? Хотя ворота нашего города по праву должны были быть закрыты для него, однако этот храм для него открыт. Он явился в Сенат. Он вносит в свои записки то, как вы проголосовали, вносит все, что вы сказали. Даже занимающие высочайшие должности заискивают перед ним до утраты собственного достоинства. О, бессмертные боги! Где древний дух наших предков? Пусть Котила вернется к своему генералу, но при условии, что он никогда больше не вернется в Рим.

Сенат был ошеломлен. Их не стыдили так с того самого дня, когда это сделал Катон. В конце концов, Цицерон выдвинул новое предложение: чтобы сражающимся на стороне Антония до мартовских ид позволили сложить оружие. После этого любой, кто продолжит служить в его армии или присоединится к нему, будет считаться предателем.

Предложение приняли подавляющим большинством голосов. Не должно было быть ни перемирия, ни мира, ни сделки. Марк Туллий получил свою войну.


День или два спустя после первой годовщины убийства Цезаря – обстоятельство, оставшееся незамеченным, если не считать возложения цветов на его могилу – Панса последовал за своим коллегой Гирцием в битву. Консул ускакал с Марсова поля во главе армии, состоящей из четырех легионов: это было почти двадцать тысяч человек, набранных изо всех уголков Италии.

Цицерон вместе с остальными членами Сената наблюдал, как они маршируют мимо. Это, скорее, называлось военной силой, чем на самом деле являлось ею. Большинство были самыми зелеными новобранцами – фермерами, конюхами, пекарями и рабочими прачечных, едва умеющими держать строй. Их настоящая сила была чисто символической. Так республика вооружилась против узурпатора Антония.

Поскольку оба консула отсутствовали, самым старшим оставшимся в городе магистратом был городской претор, Марк Корнут – солдат, выбранный Цезарем за верность и благоразумие.

Теперь оказалось, что этот человек обязан руководить Сенатом, несмотря на свой минимальный опыт в политике. Вскоре он полностью доверился Цицерону, который, таким образом, в возрасте шестидесяти трех лет стал действительным правителем Рима впервые с тех пор, как сделался консулом двадцать лет тому назад. Именно Марку Туллию все имперские губернаторы [90] направляли свои рапорты, именно он решал, когда должен собраться Сенат, и назначал людей на главные должности, именно его дом целый день был набит просителями.

Он послал Октавиану веселое сообщение о своем возвращении: «Не думаю, что будет хвастовством, если я скажу: ничто не происходит нынче в городе без моего одобрения. Воистину, это лучше консульства, потому что никто не знает, где начинается и где кончается моя власть. Поэтому, чтобы избежать риска меня оскорбить, все советуются со мной обо всем. Если подумать, это даже лучше диктаторства; ведь когда что-то идет не так, никто не настаивает на том, что это – моя вина! Вот доказательство того, что никто никогда не должен принимать побрякушки официального поста за настоящую власть: еще один отеческий совет для твоего блистательного будущего, мой мальчик, от преданного старого друга и наставника».

Октавиан ответил на письмо в конце марта, сообщив, что держит свое обещание: его армия, насчитывающая почти десять тысяч человек, свернула лагерь к югу от Бононии, близ Эмилиевой дороги, и движется на соединение с армиями Гирция и Пансы, дабы снять осаду с Мутины: «Я отдаюсь под командование консулов. Мы ожидаем, что в ближайшие две недели состоится великая битва с Антонием. Обещаю, что попытаюсь выказать столько же доблести на поле боя, сколько ты выказываешь в Сенате. Как говорили спартанские воины? “Вернусь со щитом или на щите”».

Примерно в то же время до Цицерона дошли вести о событиях на востоке. От Брута из Македонии он узнал, что Корнелий Долабелла, двигаясь в Сирию во главе небольшого отряда, добрался до Смирны на восточном побережье Эгейского моря, где его встретил губернатор Азии Гай Требоний. Последний обошелся с ним довольно учтиво и даже позволил ему продолжить путь. Но той же ночью Публий Корнелий повернул обратно, вошел в город, захватил губернатора спящим и два дня и две ночи усиленно пытал его, пустив в ход бичи, дыбу и раскаленное железо, чтобы заставить того сказать, где находится казна. После этого по приказу Долабеллы Требонию сломали шею. Ему отрезали голову, и солдаты Корнелия пинали ее по улицам туда-сюда, пока от нее ничего не осталось, а тело несчастного было изуродовано и выставлено на всеобщее обозрение. Говорили, что Долабелла заявил:

– Такова смерть первого из убийц, прикончивших Цезаря. Первого – но не последнего.

Останки Требония на корабле были доставлены в Рим и подвергнуты посмертному изучению, чтобы подтвердить характер его смерти, после чего переданы его семье для кремации. Его жуткая судьба произвела благотворный эффект на Цицерона и остальных лидеров республики. Теперь они знали, что их ожидает, если они попадут в руки врагов, особенно после того, как Антоний послал консулам открытое письмо, заверяя в своей лояльности к Долабелле и выражая свое восхищение судьбой Требония: «То, что этот преступник понес наказание, – повод для радости».

Марк Туллий вслух зачитал его письмо в Сенате, и это укрепило решимость людей не идти на компромиссы. Долабеллу объявили врагом общества. Для Цицерона было особенным потрясением то, что его бывший зять выказал подобную жестокость. Впоследствии он горько жаловался мне:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация