Я согласился, что все это просто замечательно, хотя и не мог понять, почему это привело Цицерона в такое экстатическое веселье.
– Принеси мне списки преторов, быстро! – велел он.
Я сходил за расписанием судов, на которых мы должны были присутствовать в ближайшие семь дней. Марк Туллий велел посмотреть, когда в следующий раз должен будет появиться Руф. Я провел пальцем по списку судебных заседаний и дел и наконец нашел его имя. Согласно расписанию, ему предстояло выступить в конституционном суде в качестве обвинителя в деле о взятке через пять дней.
– Кого он обвиняет? – спросил Цицерон.
– Бестию, – сказал я.
– Бестию! Этого негодяя!
Мой господин лег на спину на кушетке в знакомой позе, какую обычно принимал, составляя план: руки сомкнуты за головой, взгляд устремлен в потолок. Луций Кальпурний Бестия был его старым врагом, одним из ручных трибунов Катилины. Ему повезло, что его не казнили за предательство вместе с другими пятью заговорщиками. А теперь – вот он, все еще активно участвует в политической жизни и обвиняется в скупке голосов во время последних выборов преторов. Я гадал, какой интерес Бестия может представлять для Цицерона, и после долгого молчания, которое Марк Туллий не нарушил ни единым словом, спросил его об этом.
Его голос звучал так отрешенно, словно я потревожил его во сне.
– Я просто думаю, – медленно проговорил он, – как я могу его защитить.
V
На следующее утро Цицерон отправился к Бестии, взяв меня с собой. Старый негодяй владел домом на Палатине. Выражение его лица, когда перед ним предстал его давний враг, было удивленным до комизма. С Бестией был его сын Атратин, умный парень, только что облачившийся в тогу взрослого мужчины; ему не терпелось начать карьеру.
Когда Марк Туллий объявил, что желает обсудить его будущее обвинение в суде, Луций Кальпурний, само собой, решил, что сейчас ему вручат еще один иск, и повел себя очень угрожающе. Только благодаря вмешательству юноши, благоговевшего перед Цицероном, Бестию уговорили сесть и выслушать то, что хотел сказать его знаменитый посетитель.
– Я пришел, чтобы предложить тебе свои услуги в роли защитника, – сказал мой хозяин.
Бестия уставился на него с разинутым ртом.
– Зачем, во имя богов, тебе это нужно?!
– Я обязался в этом месяце выступить в интересах Публия Сестия. Это правда, что ты спас ему жизнь во время драки на форуме, когда я был в изгнании?
– Да, правда.
– Ну, тогда, Бестия, судьба снова поставила нас по одну и ту же сторону баррикад. Если я буду защищать тебя, я смогу описать тот случай до мельчайших подробностей, и это послужит основой защиты Сестия, дело которого будет слушаться в том же суде. Это мне поможет. Кто другие твои адвокаты?
– Первым будет выступать Геренний Бальб, а потом – мой сын, вот он.
– Хорошо. Тогда с твоего согласия я буду говорить третьим и добьюсь прекращения дела – обычно я предпочитаю такой исход. Я дам хорошее представление, не беспокойся. Через день-другой все должно быть закончено.
К тому времени поведение Бестии изменилось: он больше не был полон подозрения и едва мог поверить в свою удачу. Величайший адвокат Рима желал говорить в его защиту!
И, когда пару дней спустя Марк Туллий неторопливо вошел в здание суда, многих его появление заставило задохнуться от изумления. Руф был ошеломлен больше всех. Сам факт, что не кто иной, как Цицерон (против которого Бестия некогда строил заговор с целью убить его) выступил теперь в роли его сторонника, уже почти гарантировал оправдательный приговор. Так и оказалось. Мой господин произнес убедительную речь, после которой коллегия судей проголосовала и сочла Бестию невиновным.
Суд уже закрывался, когда Целий Руф подошел к Цицерону. В кои-то веки обычное обаяние этого молодого человека исчезло. Он рассчитывал на легкую победу, а вместо этого его карьера наткнулась на препятствие.
– Что ж, надеюсь, ты удовлетворен, – горько сказал он бывшему учителю, – хотя такой триумф не принесет тебе ничего, кроме бесчестья.
– Мой дорогой Руф, – ответил тот, – ты что, ничему не научился? В юридических дебатах не больше чести, чем в соревновании по борьбе.
– Чему я научился, Цицерон, так это тому, что ты по-прежнему держишь на меня зло и не остановишься ни перед чем, чтобы отомстить своим врагам.
– О, мой дорогой, бедный мальчик, я не считаю тебя своим врагом! Ты не настолько важная персона. Я ловлю рыбу покрупнее.
Это не на шутку взбесило Целия.
– Что ж, можешь передать своему подопечному, – сказал он, – что, поскольку он продолжает настаивать на своей кандидатуре, завтра я выдвину против него второе обвинение. И, когда ты в следующий раз начнешь его защищать, если осмелишься, предупреждаю честно: я буду тебя ждать!
Молодой человек был верен своему слову: очень скоро Бестия и его сын принесли показать Цицерону новый вызов в суд. Бестия с надеждой спросил:
– Ты снова будешь меня защищать, надеюсь?
– О нет, это было бы очень глупо! – возразил Марк Туллий. – Нельзя устроить дважды один и тот же сюрприз. Нет, боюсь, я не могу снова быть твоим адвокатом.
– Что же тогда делать?
– Ну, могу сказать, что я бы сделал на твоем месте.
– Что?
– Я бы подал против него встречный иск.
– А повод?
– Политическое насилие. Это дело имеет приоритет над делами о подкупах. Таким образом, у тебя будет преимущество: он предстанет перед судом первым, до того, как сможет доставить в суд тебя.
Некоторое время Бестия совещался с сыном.
– Нам это нравится, – объявил он затем. – Но можем ли мы и вправду составить против него дело? Он действительно совершал политическое насилие?
– Конечно, – ответил Цицерон. – Разве ты не слышал? Он был замешан в убийстве нескольких человек из тех египетских посланников. Поспрашивай в городе, – продолжал он, – и ты найдешь множество людей, готовых об этом посудачить. Одного человека ты обязательно должен повидать – хотя, конечно, потом должен говорить, что никогда не слышал от меня этого имени. Как только я его произнесу, ты поймешь почему. Тебе надо побеседовать с Клодием или, еще лучше, с его сестрой. Говорят, Руф раньше был ее любовником, а когда их пыл остыл, попытался избавиться от нее с помощью яда. Ты же знаешь, что это за семейка, они любят мстить. Ты должен предложить им позволить присоединиться к твоей тяжбе. Если рядом с тобой встанет Клодий, ты будешь непобедим. Но помни – я тебе ничего подобного не говорил.
Я работал бок о бок с Цицероном много лет и привык к его хитроумным трюкам, так что не думал, что он еще чем-нибудь сможет меня удивить. Тот день доказал, что я ошибался.
Бестия без конца благодарил его, поклялся действовать осторожно и ушел, полный целеустремленности.
