Нет, наверх Гарнет не пойдет. В другой раз может представиться случай более удобный.
Стараясь не привлекать внимания, Гарнет встал изза стола, выскользнул за дверь и бросился бежать прочь. Он бежал так быстро, что поскользнулся и чуть было не расквасил себе нос, но успел опереться на руку. Правда, и тут ему не повезло. Он угодил ладонью прямо в кучу конского навоза. Вытирая руку о стену ближайшего дома, он всю свою злобу изливал на голову Сарратов. Они во всем виноваты, и в этом его последнем унижении тоже. Они за все и заплатят.
Он добрался до поилки для лошадей и вымыл в ней руки. Теперь можно было идти домой. Домом ему служила небольшая пристройка в конюшне, которую они снимали вдвоем с Кинзи. Но сейчас становилось слишком холодно, и пора было подыскивать чтото более основательное.
Когда Гарнет вернулся, Кинзи уже спал, завернувшись в одеяло. Гарнет толкнул его сапогом в бок.
— Кинзи! Поднимайся. Чертовы Сарраты в городе. Возможно, вдвоем!
Кинзи мгновенно проснулся и сел.
— Ты видел Джейка?
— Нет, его брата. Не помню, как его зовут. Этот ублюдок приезжал на ранчо. Он назвался Таннером. Видно, они с Джейком обо всем договаривались прямо у нас под носом.
Кинзи сидел молча и неподвижно. Последний план Гарнета был полным идиотством, но Кинзи никогда не стал бы перечить Гарнету. Зачем? Этот козел никак не может успокоиться изза той маленькой свистушки. Мало того, ему, видишь ли, ранчо подавай. Похоже, он спятил, как и МакЛейн. Кинзи был вместе с Гарнетом много лет, но, видно, пришла пора расставаться. Их пути расходятся.
— Знаешь, Гарнет, чтото нет у меня желания тащиться с тобой обратно в Королевство, — медленно произнес Кинзи. — Говорят, выше по реке есть неплохое местечко. Там я и обоснуюсь. Да, так я и сделаю. Пора мне на покой. Двадцать лет назад я был с тобой против Сарратов, но теперьто я на двадцать годков постарше.
— Мне совсем это не нравится, Кинзи, — ответил. Гарнет. — Столько лет были вместе. Ну что ж, каждый волен делать то, что считает нужным.
— Хорошо, что ты меня понял. Я уеду рано утром, пока все спят, чтобы не попасться на глаза людям Сарратов.
Разговор был окончен. Завернувшись в одеяла, они легли, и Кинзи мгновенно заснул. Он так и не услышал сухого щелчка, когда Гарнет взвел курок пистолета. Да и проснись он, это бы его не спасло. Гарнет без промедления всадил ему пулю в затылок.
Он не думал, что комунибудь в голову придет обратить внимание на одиночный выстрел, и всетаки решил сразу уходить. Свернув одеяло и вскинув на плечо винтовку, он бросил последний взгляд на тело Кинзи,
— Я же говорил тебе, дураку, каждый должен делать то, что должен, — процедил он сквозь зубы, — а если ты не со мной, значит, против меня.
В тот год снег выпал рано. Тонкий белый ковер, покрывший землю, предвещал скорое наступление холодов. Виктория проснулась ранним утром и подошла к окну. В этот момент ребенок впервые шевельнулся. Положив руку на живот, она замерла в ожидании. Может быть, это сейчас повторится?
Джейк заметил ее неподвижность и с беспокойством спросил, что произошло.
Подойдя к жене, он положил одну руку ей на живот, другой обнял ее за талию. Виктория была вся поглощена новым ощущением, а мужем снова овладело желание. Так они простояли неподвижно несколько минут, пока Джейк не уловил слабые, едва заметные толчки. У него перехватило дыхание, и сердце радостно забилось. До сих пор беременность проявлялась только в тяжелом, болезненном состоянии жёны. Но сейчас все было подругому. Сама жизнь билась у вето вод рукой.
Виктория прижалась к мужу, зная, что бесполезно пытаться отдалиться от него. Как и раньше, он готов был заниматься любовью в любое время и никогда не отказывал себе в этом удовольствии. Его влечение к ней со временем только росло. На ее теле не осталось ни одного уголка, который он не успел бы поцеловать и приласкать. Беременность сделала Викторию более чувствительной, и каждое его прикосновение приносило новое наслаждение. Иногда ей казалось, что она вотвот утонет в море страсти, которую муж обрушивал на нее. И всетаки той полноты ощущений и того покоя, в который она погружалась до их ссоры, уже не было.
Напротив, в душе Виктории росла обида. Его страсть начала подавлять и раздражать ее. Ведь с его стороны была только физическая близость и больше ничего. А она продолжала любить его даже после того, что произошло. Не будь чувство Виктории таким сильным, вряд ли его поведение оставило бы такую глубокую рану в ее душе. Да, сейчас он был очень заботлив. Но как же иначе, ведь она носила его ребенка. Да, он стремился к ней, но она нужна ему только в постели. До сих пор с его губ еще не сорвалось ни одного слова любви.
Ее попрежнему обижали его недоверие. Как он, ее муж, посмел заподозрить ее в таком ужасном предательстве? Он слишком ненавидел МакЛейна даже мертвого. Иногда Виктории казалось, что призрак майора и души родителей Джейка все еще витают здесь, в доме, не давая угаснуть многолетней злобе и ненависти.
Конечно, самое лучшеезабрать ребенка и уехать. Она хотела, чтобы он рос, окруженный веселыми счастливыми людьми в доме без привидений. Виктория вновь возвращалась к мысли об отъезде. Но как это можно осуществить? Как и куда она может уехать? И как поступят сестры? Похоже, они вовсе не собирались покидать ранчо. Эмма не сводила своих огромных глаз с Бена, все ее чувства были на виду. Да и потом, ранчо уже стало ее домом. Конечно, она не захочет расстаться с Беном и уехать.
Селия взрослела с каждым днем. Она стала спокойной, вдумчивой и вела себя с достоинством. Теперь ее волосы были всегда аккуратно причесаны. Платья она выбирала самые скромные и наконец перестала бегать и прыгать, а стала ходить степенно, как и подобает воспитанной девушке. Она попрежнему пыталась приручить Рубио, хотя того слепого обожания уже не было. Нет, Селия тоже не захочет уезжать.
Джейк повернул жену к себе лицом и положил руки ей на грудь. Виктория спокойно и серьезно посмотрела ему в глаза. Он ответил ей взглядом, в котором легко читались его отнюдь не серьезные намерения. Правда, он только что закончил одеваться, но с этим у него никогда не было проблем. Он сбросит одежду в одну минуту. Джейк отвел жену обратно в постель, и прошло не меньше часа, прежде чем супруги покинули спальню.
Наконец пришла настоящая холодная зима. Талия Виктории округлилась, и теперь положение ее стало заметно всем и каждому. Характер ее тоже изменился. Она была гораздо спокойнее и даже казалась сонной, поскольку все ее внимание было сосредоточено на растущей внутри нее новой жизни. Она больше не занималась хозяйством, потому что быстро уставала. Утренняя тошнота бесследно прошла, и физически Виктория чувствовала себя вполне здоровой.
Она считала, что ее большой живот оттолкнет от нее Джейка и охладит его любовный пыл, но тут она ошиблась. Они попрежнему проводили вместе каждую ночь. Джейк был очень бережен к жене, придумывая все новые и новые позы, чтобы получить удовольствие, не причинив вреда ни ребенку, ни Виктории. Правда, она вряд ли была в состоянии оценить его тактичность, — ведь ей и в голову не приходило, что далеко не все мужья так обращаются со своими беременными женами.
