— Вот она, — провозгласил Коннан Тре-Меллин. — Долг прежде всего, дочь моя, — обратился он к Элвин, — и когда гувернантка зовет тебя, ты обязана повиноваться.
— Но это же твой первый день дома, папа, — пробормотала Элвин, и я заметила, что она с трудом сдерживает рыдания.
— Но мисс Ли говорит, что тебе необходимо заниматься, а командует здесь она.
— Спасибо, мистер Тре-Меллин, — произнесла я. — Иди сюда, Элвин. Присядь.
Элвин взглянула на меня, и ее лицо мгновенно исказилось выражением жгучей ненависти.
— Коннан, — негромко произнесла Селестина. — Это ведь в самом деле твой первый день дома, а Элвин так ждала его…
Он улыбнулся, но мне эта улыбка показалась мрачной и жестокой.
— Дисциплина, — пробормотал мистер Тре-Меллин, — дисциплина, Селеста, прежде всего. Пойдем, не будем мешать Элвин и ее гувернантке.
Он слегка поклонился мне, а Элвин метнула в его сторону умоляющий взгляд, который он явно проигнорировал.
Дверь затворилась, и мы остались одни.
Это происшествие многому меня научило. Элвин обожала отца, а он к ней был равнодушен. Мое возмущение им возросло прямо пропорционально жалости к девочке. Неудивительно, что Элвин стала трудным ребенком. Чего еще можно было ожидать, если она так несчастна? Я видела, что она безумно любит своего отца, который игнорирует ее. С другой стороны, ее безмерно балует Селестина Нанселлок. Вместе они делают все возможное, чтобы окончательно испортить это юное существо.
«Коннан Тре-Меллин понравился бы мне гораздо больше, — сказала я себе, — если бы он в этот первый день забыл о дисциплине и посвятил хоть немного времени собственной дочери».
* * *
Элвин капризничала весь вечер, но я настояла на том, чтобы она легла спать в обычное время. Она заявила, что ненавидит меня, хотя не было никакой необходимости упоминать столь очевидный факт.
Когда она в конце концов оказалась в постели, я, чтобы успокоиться, решила немного побродить по лесу.
Найдя уютную полянку, села на ствол упавшего дерева и задумалась.
Удержусь ли я на этой работе? Пока что об этом было трудно судить, да я и сама толком не знала, чего больше хочу: уехать или остаться.
Меня здесь очень многое привлекало. С одной стороны, хотелось разгадать секрет Джиллифлауэр, с другой — погасить мятеж в сердце Элвин. Но теперь, когда я познакомилась с хозяином дома, эти цели, казалось, потускнели, утратили изрядную долю своей привлекательности.
Он внушал чувство тревоги. Необъяснимое, ничем не подтвержденное, но, тем не менее, реально существующее. Я была уверена, что уж меня-то он не станет домогаться, но дело было не только в этом. Существовал какой-то магнетизм, какое-то особое качество, не позволявшее мне выбросить его из головы. Я все больше думала об умершей Элис, все больше мне хотелось узнать, что за человек она была.
Каким-то образом я его забавляю. Возможно, своей ярко выраженной непривлекательностью. А может быть, тем, что я принадлежу к числу женщин, вынужденных зарабатывать себе на жизнь, а следовательно, полностью зависящих от самодурства людей, подобных ему. Что, если в его характере присутствует жилка садизма? Что ж, вполне вероятно… Может быть, бедная Элис попросту не вынесла всего этого. Может быть, она, подобно матери бедняжки Джиллифлауэр, зашла в море…
Вдруг из чащи леса до меня донесся звук чьих-то шагов. Я заколебалась, не зная, оставаться ли на месте или поспешить к дому.
Ко мне приближался мужчина, и в его внешности было что-то настолько знакомое, что мое сердце дрогнуло.
Заметив меня, он широко улыбнулся, и я окончательно убедилась в том, что передо мной тот самый джентльмен из поезда.
— Вот мы и встретились, — произнес бывший попутчик. — Я знал, что наша следующая встреча не заставит себя долго ждать. Да у вас такой вид, будто вы встретили привидение! Или это пребывание в «Маунт Меллине» погружает вас в омут мистицизма? Поговаривают, что в том доме действительно обитают призраки.
— Кто вы? — спросила я.
— Меня зовут Питер Нанселлок. Вынужден сознаться в некотором лукавстве…
— Вы брат мисс Селестины?
Он кивнул.
— Когда мы встретились в поезде, я сразу же обо всем догадался. Ваше имя на ярлыках багажа лишь подтвердило эту догадку, тем более что, по моим сведениям, в «Маунт Меллине» ожидали прибытия некоей мисс Марты Ли.
— Счастлива узнать, что моя внешность так соответствует жизненному призванию.
— Вы совершенно неправдивая молодая леди. Помнится, я упрекал вас в этом еще при нашей первой встрече. Ведь, положа руку на сердце, согласитесь, что вам очень неприятно осознавать это соответствие.
Я почувствовала, что краснею.
— Статус гувернантки все же никак не предусматривает необходимости выслушивать оскорбления от незнакомых мужчин.
Я собралась было уходить, но он дотронулся до моей руки и умоляюще произнес:
— Давайте еще немного поговорим. Мне многое нужно сообщить вам. То, что даже гувернантке совершенно необходимо знать, проживая под крышей «Маунт Меллина».
Любопытство взяло верх над чувством собственного достоинства, и я снова уселась на ствол поваленного дерева.
— Вот так лучше, мисс Ли. Видите, я помню, как вас зовут.
— Очень любезно с вашей стороны! И я потрясена тем, что вы не только замечаете имя какой-то гувернантки на дорожных ярлыках, но еще и храните его в памяти.
— Вы похожи на ежика, — заметил он. — Стоит только упомянуть слово «гувернантка», как тут же все иголки встают дыбом. Вам нужно научиться смирению. Разве не следует воспринимать как должное тот статус, который предоставляет судьба?
— Никто не обучает смирению ежей.
Он рассмеялся и тут же посерьезнел.
— Должен признаться, что я не владею ясновидением, мисс Ли, — тихо произнес он, — и совсем не умею читать по ладони. Я обманул вас, каюсь.
— Вы думаете, что я тогда, в поезде, хоть на секунду поверила вам?
— Поверили, и не на одну, а на много секунд. Во всяком случае, до настоящего момента вы вспоминали обо мне с некоторой долей душевной теплоты.
— Я вообще не вспоминала о вас.
— И снова обманываете! М-да, весьма сомнительно, что юная леди, настолько мало уважающая такое прекрасное человеческое качество, как правдивость, достойна воспитывать нашу маленькую Элвин.
— Что ж, как друг ее отца, вы должны немедленно поделиться с ним своими сомнениями.
— Но если Коннан уволит гувернантку своей дочери, это будет чрезвычайно грустно! Я буду бродить по этому унылому лесу без малейшей надежды ее повстречать.
— Вы очень легкомысленный человек.
— Это правда. — Его лицо помрачнело. — Мой брат был таким же. Но сестра — единственный член нашей семьи, достойный всяческих похвал.
