Теперь я была убеждена, что леди Треслин вознамерилась устранить меня так же, как ранее устранила мисс Дженсен, но поскольку я была уже помолвлена с Коннаном, в моем случае ей приходится прибегать к более решительным методам…
Но Коннану об этом покушении ничего не известно.
Я отказывалась считать иначе и благодаря этому чувствовала себя значительно лучше.
Более того, я твердо решила, что как только Коннан вернется домой, я расскажу ему решительно обо всем, обо всех своих открытиях и страхах.
Это решение позволило мне опять почувствовать себя почти счастливой.
* * *
Прошло еще два дня. Коннана не было. Питер Нанселлок приехал прощаться. Этим же вечером он уезжал в Лондон, где ему предстояло сесть на пароход, отправляющийся в Австралию.
С ним была Селестина. Как раз когда они подъезжали к дому, пришло письмо. Коннан сообщал, что постарается приехать сегодня поздно вечером. В крайнем случае, обещал быть дома рано утром следующего дня.
Я почувствовала необыкновенный прилив радости.
За чаем была упомянута мисс Дженсен.
Когда я сообщила о встрече с нею, они оба вздрогнули.
— Но каким образом? — изумленно спросил Питер.
— Я написала ей и предложила встретиться.
— Зачем вам это понадобилось? — поинтересовалась Селестина.
— Как вам сказать? Она жила здесь, и с ней была связана загадочная история. Вот я и подумала, что, возможно, это будет интересно, и поскольку я все равно собиралась в Плимут…
— Очаровательное создание, — пробормотал Питер.
— Согласна. Вам будет небезынтересно узнать, что она помолвлена и вскоре выходит замуж…
— Прекрасно! — порозовев, воскликнула Селестина. — Я так за нее рада!
— За местного доктора, — добавила я.
— Из нее выйдет отличная жена для доктора, — закивала Селестина.
— Все пациенты мужа будут в нее влюблены, — вставил Питер.
— Что будет нарушать его спокойствие, — заметила я.
— Но заметно оживлять бизнес, — возразил Питер. — Передавала ли она нам привет?
— Передавала, — кивнула я. — Особенно вашей сестре. — С этими словами я улыбнулась Селестине. — Она вам так благодарна. Говорит, что никогда не забудет вашу доброту.
— Пустяки. Я не могла опустить руки и позволить этой женщине делать все, что ей вздумается.
— Вы полагаете, леди Треслин намеренно обвинила мисс Дженсен в воровстве? Сама мисс Дженсен именно так и думает.
— В этом нет никаких сомнений, — решительно заявила Селестина.
— Трудно себе представить подобную беспринципность!
— И все же это так.
— А у мисс Дженсен теперь все хорошо. Так что нет худа без добра. Кстати, она попросила меня передать вам кое-что еще. Это касается дома.
— Какого дома?
— Этого. Мисс Дженсен ездила в Коутхил и сравнивала келью прокаженных в их часовне с нашей. Она заявляет, что наша — достаточно уникальное явление.
— Неужели? Это и в самом деле чрезвычайно интересно.
— По ее утверждению, она намного больше. Я имею в виду нашу келью. И еще она упомянула конструкцию стен.
— Я вижу, что Селестине не терпится спуститься вниз и немедленно еще раз все осмотреть, — шутливо произнес Питер.
Селестина улыбнулась мне.
— Мы обязательно осмотрим все это вместе. Вы ведь будете хозяйкой этого дома, так что теперь он и вас должен интересовать.
— Он интересует меня все больше и больше. Я намерена попросить вас рассказать мне все, что вы о нем знаете.
— Охотно, — с улыбкой ответила Селестина.
Я спросила Питера, в котором часу он уезжает, и он ответил, что едет десятичасовым поездом от станции Сент-Джерманс.
— Поеду верхом, — добавил он, — и оставлю лошадь в станционной конюшне. Багаж уже на станции. Еду один, не хочу слезливых прощаний. В конце концов, я не сомневаюсь, что уже через год буду дома… с состоянием в кармане. Au revoir, мисс Ли, — продолжал он, — но я еще вернусь. А если вы не прочь присоединиться ко мне… то все еще не поздно это сделать.
Он выглядел веселым и беспечным, а его глаза искрились озорством. Интересно, что он скажет, если я вдруг приму его приглашение, если поделюсь с ним своими мучительными сомнениями относительно человека, за которого пообещала выйти замуж?
Я спустилась вниз, чтобы окончательно проститься с ним. Там уже собрались слуги, потому что все они очень любили Питера. Я предполагала, что он запечатлел не один тайный поцелуй на губках Дэйзи и Китти, и им, конечно, было жаль, что он уезжает.
Он вскочил в седло, и я подумала о том, как он хорош и как невзрачно выглядит на его фоне Селестина.
Мы стояли на крыльце и махали им вслед.
Последними долетевшими до меня его словами были:
— Не забудьте, мисс Ли… случись вам передумать…
Все, включая меня, рассмеялись. Наверное, нам было грустно расставаться с ним.
Когда мы возвращались в дом, миссис Полгрей сказала:
— Мисс Ли, можно с вами поговорить?
— Ну конечно. Вы хотите, чтобы я зашла к вам?
И мы направились в ее комнату.
— У меня новость, — сообщила она, плотно прикрыв дверь. — Результат вскрытия — смерть вызвана естественными причинами.
Я почувствовала огромное облегчение.
— Я так рада!
— Как и мы все. Мне никак не нравились эти слухи, доложу я вам…
— Похоже, все это было просто бурей в стакане, — с облегчением вздохнула я.
— Что-то в этом роде. Но раз уж пошли такие слухи, надо было что-то предпринимать.
— У леди Треслин, наверное, гора с плеч свалилась.
У нее был смущенный вид. Наверное, миссис Полгрей пыталась вспомнить, что именно рассказывала мне о Коннане и леди Треслин. Должно быть, ей стало не по себе, когда пришло известие о том, что я выхожу замуж за Коннана. И я решила раз и навсегда покончить с этой неловкостью.
— Смею надеяться, миссис Полгрей, что вы не откажетесь угостить меня чашечкой своего любимого «Седого Графа».
Она обрадовалась и тут же позвонила, вызывая Китти. Пока закипал чайник, мы болтали о домашних делах, а когда заварился чай, она нерешительно извлекла бутылку. Я кивнула, и она добавила в каждую чашку по чайной ложке виски. К концу чаепития наши былые дружеские отношения были восстановлены полностью.
Было приятно видеть счастливое выражение ее лица. Хотелось, чтобы все вокруг были счастливы.
Я твердила себе: если леди Треслин и попыталась убить меня, столкнув со скалы чудом не раздавивший меня и Джасинт валун, Коннану об этом ничего неизвестно. Сэр Томас умер естественной смертью, поэтому Коннану нечего было скрывать и у него не было иного мотива делать мне предложение, кроме того, который называется любовью.
