— Надеюсь, мой сын служит вам утешением, мадам.
— А, необузданный Робин. — Она ласково засмеялась. — Очаровательный мальчик. Я очень его люблю.
— В таком случае, я счастлива, что выносила и родила достойного подданного Вашего Величества.
Она пристально посмотрела на меня.
— Похоже, судьба сыграла с нами злую шутку, Леттис, — произнесла она. — Эти двое… Лестер и Эссекс… Оба они близки нам обеим. Твой Блаунт — хороший супруг?
— Я благодарю Господа, пославшего его мне, мадам.
— После смерти Лестера ты быстро вышла замуж.
— Я была одинока.
Она кивнула.
— Твоей девчонке надо бы поостеречься.
— Ваше Величество говорит о леди Рич?
— Леди Рич… или леди Маунтджой… Я уже не знаю, каким именем ее следует называть.
— Ее зовут леди Рич, Ваше Величество.
— Она похожа на своего брата. Они оба слишком высокого о себе мнения.
— Господь щедро одарил их.
— Да, сначала Сидни по ней стенал, а теперь Маунтджой готов ради нее на все.
— От этого их самомнение только возрастает, что доказывает доброта, проявленная Вашим Величеством к Эссексу.
Она рассмеялась. Затем она заговорила о минувших днях, о милом Филиппе Сидни, который оказался таким героем, и о трагедиях последних лет. Особенно жестоким ей казалось то, что после поражения армады, когда она подумала, что с ее плеч свалился тяжелый груз (хотя тот же враг уже успел возложить ей на плечи другой груз), она потеряла именно того человека, с которым хотела разделить триумф победы.
Затем она заговорила о нем, о том, как они вместе были в Тауэре, как он пришел к ней после смерти ее сестры…
— Он был первым, кто поспешил ко мне, чтобы предложить все свое состояние…
«И свою руку», — подумала я. Милый Робин, Глаза королевы, в те дни он был исполнен надежд. Слушая королеву, я вновь видела его таким, каким он был тогда, красивым молодым человеком… несравненным красавцем, как она его называла. Мне показалось, она совершенно забыла о страдающем подагрой одутловатом старике, в которого он превратился.
Похоже, она забыла и обо мне, блуждая по аллеям прошлого вместе с Лестером.
Внезапно она замолчала и обратила на меня холодный взгляд.
— Что ж, Леттис, — произнесла она, — вот мы и встретились. Эссекс добился своего.
Она протянула мне руку для поцелуя, что означало конец аудиенции.
Я, торжествуя, покинула дворец.
Прошла неделя. От королевы ничего не было слышно. Я с нетерпением ожидала приезда сына. Сразу после аудиенции я рассказала ему обо всем, что произошло на нашем свидании, о том, что королева беседовала со мной и держалась по-дружески, я бы даже сказала, по-родственному. Тем не менее я до сих пор не получила приглашения ко двору.
Эссекс затронул с ней эту тему, сообщив, что я была счастлива пообщаться с ней наедине. Теперь я жаждала позволения поцеловать ее руку у всех на виду.
Эссекс грустно посмотрел на меня.
— Она просто капризная старуха! — воскликнул он так громко, что я испугалась, вдруг его услышат слуги. — Она утверждает, что пообещала мне встретиться с тобой и что свое обещание выполнила. И на большее она не согласна.
— Ты хочешь сказать, она больше никогда меня не примет? — ужаснулась я.
— Она говорит, что эта встреча ничего не изменила. Все остается по-старому. Она не желает видеть тебя при дворе. Ей нечего тебе сказать. Ты проявила себя как ее недруг, и она не имеет ни малейшего желания тебя видеть.
И вот я вернулась туда, где была. Это краткое свидание ровным счетом ничего не означало. С таким же успехом оно могло бы и не состояться. Я представила себе, как она смеется, рассказывая своим фрейлинам о нашей встрече.
— Волчица, кажется, подумала, что она возвращается. Ха! Ей придется пересмотреть свои взгляды…
Затем она посмотрит в зеркало и увидит себя не такой, какой она теперь стала, а молодой женщиной, только что взошедшей на трон во всем великолепии молодости. А рядом с собой она увидит своего Милого Робина, с которым никто не мог бы сравниться.
Потом, чтобы унять свое горе и пролить бальзам на рану, которую он ей нанес, предпочтя меня, она опять начнет насмехаться над моим смятением. Она вселила в меня надежду, а затем жестоко ее разбила, в очередной раз меня унизив.
* * *
Мои воспоминания приближаются к самому трагическому периоду моей жизни. Оглядываясь назад, я вижу, что та ужасная сцена между королевой и Эссексом была началом его конца. Я уверена, что она не смогла его простить так же, как не простила меня за то, что я вышла замуж за Лестера. Она хранила верность не только друзьям, но и врагам. Она помнила проявления дружбы, вновь и вновь вознаграждая друзей за верную службу, но она никогда не забывала проявлений неверности.
Я знаю, что Эссекс в очередной раз вызвал ее раздражение. Его близкий друг, граф Саутгемптон, в то время был в немилости. Элизабет Вернон, одна из фрейлин королевы, племянница моего первого мужа, Уолтера Девере, стала любовницей Саутгемптона, и Эссекс помог им заключить тайный брак. Когда королеве стало об этом известно, Эссекс во всеуслышание заявил, что он не понимает, почему люди не могут жениться по собственному усмотрению, одновременно продолжая служить королеве. Это ей не понравилось.
В то время Елизавета искала путей заключения мира с Испанией. Она, как и прежде, всем сердцем ненавидела войну и часто повторяла, что к ней следует прибегать лишь в случаях крайней необходимости (как, например, тогда, когда на Англию готовилась напасть испанская армада). Во всех остальных случаях необходимо делать все возможное, чтобы избежать ее.
Эссекс придерживался иного мнения и хотел положить конец мирным переговорам. Ему удалось склонить на свою сторону Совет, к большому неудовольствию лорда Берли и Роберта Сесила.
Эссекс принялся работать против своих недругов с присущей ему яростной энергией. Мой брат Уильям, после смерти нашего отца унаследовавший титул, попытался охладить его пыл. Кристофер слепо восхищался Эссексом, и хотя поначалу меня радовало подобное согласие между ними, теперь мне хотелось, чтобы Кристофер был несколько разборчивее. Эссекса предостерегал Маунтджой, а также Фрэнсис Бэкон, который помнил, что Эссекс всегда был ему верным другом. Однако своенравный Эссекс никого не слушал.
Королева была крайне недовольна его действиями и ясно давала ему это понять. Кульминация наступила в жаркий июльский день. Мне кажется, именно тогда был сделан первый шаг к катастрофе, потому что Эссекс позволил себе то, чего королева никому не позволяла и не прощала. Он посягнул на ее достоинство и был на волосок от того, чтобы посягнуть на ее особу.
Ирландия в очередной раз стала предметом ожесточенных споров, как это уже не раз случалось в ходе английской истории, и королева собралась направить туда лорда-наместника.
