Моя собственная плантация!
Клинтон пристально за мной наблюдал. Его взгляд потеплел, а глаза светились.
Клинтона такое завещание устраивало. Он был полон планов.
— Мы сможем объединить плантации, — говорил он, — и управлять ими как одной большой плантацией.
— Как нелепо, что мне досталась плантация, а я не имею ни малейшего представления о выращивании чая, — качала я головой.
— Моя дорогая, у тебя есть муж, который знает об этом все.
Он был необычайно доволен таким оборотом дел. Я же испытывала только растерянность и тоску по отцу. Хотя меня беспокоило еще одно чувство, о котором я старалась не думать. Оно было вызвано появлением Тоби и эмоциями, которые всколыхнула в моей душе встреча с ним. Увидев его, я живо вспомнила радость, которую испытывала всякий раз, когда он переступал порог нашего дома, либо мы занимались так называемыми уроками или совершали вылазки в город.
«Почему он вернулся именно сейчас?» — спрашивала я себя.
Будущее меня манило и тревожило одновременно.
Мы вошли в лес. Тоби был очень сдержан. Я еще никогда не видела его в таком настроении.
— Расскажи мне о себе, Сэйра. Расскажи мне все-все.
И я рассказала ему об Эверарде, обо всем, что случилось с нами, о том, как маме не удавалось получить работу, как Мег в конце концов позволила уговорить себя уехать к сестре и как нам не оставалось ничего другого, кроме как переехать в Грейндж.
— Она ненавидела этот дом, Тоби. Все это было так грустно. Мне кажется, я смогла понять маму, только когда ее не стало. Тетки нашли для меня гувернантку. Ее звали Селия Хансен. Она уехала сразу же после смерти мамы. Ей досталось небольшое наследство, и они с кузиной отправились за границу. С тех пор я ее не видела, хотя раньше были очень близки.
Беседовать с Тоби было легко. Я рассказала ему о том, как умерла мама, и о той страшной ночи, когда мы обнаружили, что окна ее комнаты распахнуты настежь, по комнате гуляет зимний ветер, а сама она мечется в горячечном бреду. Это был грустный конец блестящей актрисы.
— Она была такая красивая, — прошептал Тоби.
— Ты ее обожал. Но ты очень отличался от всех остальных… Ты был согласен восхищаться ею издалека и всячески помогать ей… Например, заботясь об образовании ее растяпы-дочери.
— Забота о тебе доставляла мне огромное наслаждение, — очень серьезно произнес он. — Разве ты забыла, как нам было интересно вдвоем?
Мы начали перебирать смешные эпизоды, вспоминать наши шутки и смех.
— Это было счастливое время, — вздохнул он. — Я не понимал, как много для меня все это значило, пока не уехал.
— Как твой бизнес, Тоби?
— Ты знаешь, неплохо. Похоже, я вошел во вкус. Отец приятно удивлен.
— Полагаю, что ты тоже.
— Я никогда не думал, что из меня получится делец.
— Наверное, было очень приятно осознать, что у тебя имеются скрытые резервы и способности.
— О да, — рассмеялся он.
— И ты приехал в Англию впервые после отъезда в Индию?
— Видишь ли, это очень неблизкий путь. Кроме того, я не мог бросить дела.
— И ты приехал сюда… как делают все мужчины?.. Чтобы подыскать себе жену?
Это был очень неуместный вопрос, и я поняла это, как только он сорвался у меня с губ. На его лице опять появилось уже знакомое мне горестное выражение, и внезапно он произнес, как будто застигнутый врасплох:
— Сэйра, ну почему ты была еще такой маленькой, когда я уезжал?
Я молчала. Эти слова сказали мне так много, хотя я должна была догадаться обо всем значительно раньше.
Некоторое время мы шли молча. Я вдыхала ароматы леса — смешанный запах сырой земли, мха и хвои — и знала, что они всегда будут напоминать мне об этой прогулке. В траве начинали появляться анемоны. Селия называла их вестниками ласточек.
— Ночью в цветах спят феи, — рассказывала она. — Вот почему они закрывают лепестки. Феям так уютнее.
Какие странные представления в наше прагматичное время!
— Ты мне ни разу не написал, Тоби, — вдруг произнесла я.
— Вообще-то я не люблю писать письма. Но тебе я писал. И не получил ни одного ответа.
— Должно быть, ты писал на Дентон-сквер.
Он кивнул.
— Ты счастлива? — спросил он.
Я заколебалась.
— Конечно… А что? — наконец ответила я.
— Он выглядит очень… благородно, — произнес он.
— Думаю, это правильное определение. У него плантация рядом с плантацией отца… которая теперь принадлежит мне.
— Должно быть, тебе было здесь тоскливо… после веселой жизни на Дентон-сквер.
Мы пересекли тропинку, которая вела к Попугаячьей хижине. Я не хотела ее видеть сейчас и повела Тоби вокруг. Я думала о том, что в подобных обстоятельствах он повел бы себя совершенно иначе. Благородство, рыцарство, полное отсутствие эгоизма… Тоби это все было присуще.
— Нам пора возвращаться, — вздохнула я.
Он не стал спорить, и мы повернули назад.
— Мы будем жить недалеко друг от друга, — сказал он, когда вдали завиднелся Грейндж. — Я буду в Индии. Ты будешь на Цейлоне.
— Это совсем близко. Если смотреть на карту.
— Будь счастлива, Сэйра.
— Я попытаюсь. И ты тоже, Тоби.
Он не стал заходить в дом. Он взял меня за руку и несколько секунд не выпускал. Потом два раза повторил мое имя. Меня охватил гнев на судьбу и я воскликнула:
— Зачем ты ждал так долго?! Почему не приехал раньше? Я думала, ты любишь маму. Я же была совсем ребенком.
— Я любил тебя, — ответил Тоби. — Я понял это. Я любил тебя… и тогда, и потом. До свидания, Сэйра.
Он прижал мои пальцы к губам.
Я боролась со страстным желанием сказать ему, что мне страшно, что я не люблю человека, за которого вышла замуж. Он просто пробудил во мне страсть, которой я не смогла сопротивляться.
«Я не люблю его! — хотелось крикнуть мне. — Я люблю тебя, Тоби. Тебя!» Теперь я это знаю. Став его женой, я поняла это еще отчетливее. Мне нужна нежность и ласка, а не это безумное влечение, охватывающее меня рядом с ним.
Похоже, Тоби все понял.
— Мы будем рядом, — повторил он. — Если я тебе понадоблюсь… В любое время…
Я поднялась наверх и закрылась у себя в комнате. «Тоби, о Тоби, почему ты не приехал раньше?» — твердила я.
Благословенная земля
Веер из павлиньих перьев
Я лихорадочно готовилась к отъезду из Англии. Я говорила себе, что должна принять ту жизнь, которую сама для себя избрала. Я должна полюбить своего мужа, объединив чувственность с более благородными чувствами. В Клинтоне Шоу было много прекрасного и заслуживающего восхищения. Отец искренне радовался тому, что этот человек стал моим мужем. Он был уверен, что лучшего супруга мне не найти. В нем чувствовались сила и напор, истинно мужские качества, позволявшие всецело на него положиться. Где бы он ни появлялся, он тут же завоевывал внимание и восхищение женщин, причем делал это, не прилагая ни малейших усилий со своей стороны. Он много знал. Он умел проявлять самую нежную заботу. Он был абсолютно искренен и никогда не пытался казаться лучше, чем он есть. Разумеется, за исключением тех случаев, когда стремился к поставленной цели, для осуществления которой требовалось пустить в ход хитрость. Например, как тогда, когда он заманил меня в Попугаячью хижину.
