Это была ужасно неприятная женщина, и все это время она не переставала сверлить меня своими глазками. Наверное, она пыталась догадаться, какие отношения связывают меня с Клинтоном. Я облегченно вздохнула, когда она откланялась.
— Главная беда этих людей в том, — произнесла после ее ухода Клития, — что их чрезмерно интересует жизнь других. Жизнь европейцев до ужаса однообразна. Они ходят друг к другу в гости, посещают клуб, беспрестанно говорят об Англии и иногда туда ездят. Поэтому, когда среди них появляется новое лицо…
— Особенно если это новое лицо принадлежит супруге Клинтона Шоу… — перебила ее я.
— Ты права, — согласилась она. — Клинтон всегда давал почву для пересудов. В конце концов, он так долго ходил в холостяках, а тут полно девиц на выданье… Мамаши девиц давно пришли к выводу, что он никогда не женится… Но потом они услышали, что отец едет в Англию и с ним туда направляется Клинтон.
— Понятно.
— Ты расстроена. Не стоит. Не забывай, что люди в таком замкнутом сообществе не могут не сплетничать.
— А что, о Клинтоне ходило много слухов?
— Ну можешь себе представить…
— Пожалуй, могу.
— Это все в прошлом, — спокойно произнесла Клития, а я не стала уточнять у нее, что именно в прошлом. Мне казалось, это слишком унизительно, в таком тоне говорить о своем муже.
Мы вернулись ближе к вечеру, и опять за окном вагона мелькали затопленные рисовые поля, слоны, купающиеся в реке и перетаскивающие могучими хоботами огромные бревна, быки и буйволы, запряженные в повозки и неспешно бредущие по дороге.
На станции нас встретил экипаж.
— Ты останешься довольна искусством Лейлы, — заверила меня Клития. — Она прирожденная портниха и не затерялась бы даже в Париже или Лондоне. Я не преувеличиваю.
Она действительно сотворила чудо с моим бухарским шелком. Я как зачарованная следила за мельканием ее ловких пальцев, закалывающих на мне складки ткани. Отступив на шаг назад, она разглядывала плоды собственных усилий, и ее огромные темные глаза светились восхищением.
— Вы красивая, — говорила она.
— Это ты меня такой сделаешь, — уточняла я.
— Я шить платья для своей сестры Анулы, — сообщила мне она с таким благоговением, как если бы Анула была королевой Цейлона.
Эта Анула начинала не на шутку меня интересовать.
— Наверное, твоя сестра очень красивая, — предположила я.
— Она самая красивая женщина на Цейлоне. Все так думать.
— Значит, она и в самом деле хороша собой.
— Ах, мисси, у нее не только красота. Вы понимать?
— Нет, — ответила я.
Лейла подошла ближе и оглянулась через плечо. Затем она приблизила губы к моему уху и прошептала:
— У нее есть сила.
— Какая сила?
— Когда-то Анула быть великой королевой.
— Давно?
— Сотни лет назад. Она родиться опять. Когда-нибудь она опять быть великой королевой. Она знать будущее. Она много знать обо всех нас.
— Это не всегда приятно, — небрежно заметила я.
Я видела, что Лейла испытывает перед сестрой благоговейный страх и безоговорочно верит в те силы, о которых она только что говорила. Мне хотелось узнать больше об этой необычной женщине, но я понимала, что от Лейлы мне ничего не добиться, поэтому решила попытать счастья с Клитией.
— Это очень необычная семья, — объяснила мне Клития. — Анула, несомненно, красавица и гордость семьи. Нанкин женился на девушке из португальской, к тому же очень хорошей семьи, и у них родились трое детей. Самая старшая дочь, Анула, удивительно хороша собой. Лейлу ты знаешь, а младший сын Ашраф работает на нашей плантации. Он станет таким же, как его отец: красивым, умным и очень рассудительным. С Анулой связаны разнообразные поверья. Она верит в то, что в одной из предыдущих жизней была королевой Цейлона. Она и в самом деле выглядит и держится, как королева.
— Она замужем?
— Н…нет. Наверное, она считает, что все мужчины ее недостойны. Или, быть может, она еще не встретила своего избранника…
— До кого может снизойти королева, пусть и бывшая? Разве что до принца.
— О, здесь к этому относятся очень серьезно. Очень многие верят в то, что уже жили прежде и будут жить после смерти в нынешней жизни. Анула обладает тем, что принято называть «силой». Она заклинает змей и заставляет их выполнять свои желания. Во всяком случае, так говорят. Еще считается, что она исцеляет людей от различных недугов… Бывает, что она отказывается помочь… если считает, что человеку не положено выздоравливать… А впрочем, все это досужий вымысел.
— Но мне интересно. Что еще ты знаешь об этой удивительной Ануле?
Клития пожала плечами.
— Да я тебе уже почти все рассказала. — На ее лице отразилось беспокойство, после чего она жизнерадостно воскликнула: — Я рада, что ты купила этот бухарский шелк. Он и в самом деле тебе необычайно идет.
Я поняла, что ей почему-то не хочется рассказывать мне об Ануле.
Наконец был назначен день бала.
В это утро я не поехала, как обычно, в гости к Клитии. Я знала, что она будет очень занята, а все мои предложения помощи она отвергла. Меня очень волновала мысль о предстоящей встрече с новыми людьми. Меня заверили, что им всем не терпится завязать со мной знакомство. Некоторые из них должны были на ночь остаться в доме Клитии, другие — у нас с Клинтоном. Те, кто живет поближе, сразу после бала разъедутся по домам.
В доме царила праздничная атмосфера. Слуги отбросили свою привычную сдержанность и только и делали, что собирались группками, увлеченно переговаривались и хихикали. Я заметила, что они то и дело поглядывают на меня, наверное, потому что вся эта суета затевалась в мою честь.
Один из слуг должен был отвезти нас к Клитии в экипаже с откидным верхом.
Надев платье, я была поражена. Это был настоящий триумф. Оно ниспадало с плеч каскадом лент и кружев и плотно облегало мою талию, что меня очень обрадовало, поскольку позволяло обойтись без корсета и тесной шнуровки. В этом климате подобное облачение было бы невыносимо. Итак, лиф красиво облегал грудь и талию, а юбка красивыми складками ниспадала до самого пола.
Темно-синий бухарский шелк отражался в моих глазах, придавая им голубоватый оттенок. Одним словом, я была очень довольна и выбором ткани, и своим платьем.
Мои неуправляемые волосы представляли настоящую проблему, и я решила уложить их в высокую прическу, надежно заколов множеством шпилек, которые, как я надеялась, не позволят им покинуть предназначенное для них место. Я радовалась тому, что они очень густые, но, к сожалению, они были прямыми, что и обусловливало их неуправляемость.
— Ух ты! — восхитился Клинтон, увидев меня. — Да ты у меня красавица.
