Джослин бросил на него предупреждающий взгляд и сделал резкое движение правой рукой. Невозмутимый Конан продолжал потешаться, при этом шрам превращал его улыбку в злобный оскал.
— Он в самом деле твой дядя? — спросил Мартин, присоединившийся к трем собеседникам и остававшийся до сей поры незамеченным. Мальчик посмотрел на Конана с тем же любопытством, с каким разглядывал медведя на ярмарке в Смитфилде.
Джослин засмеялся, взъерошив остриженные рыжеватые кудри своего младшего брата.
— Боюсь, что да, но пусть его внешность не смущает тебя. — Он взглянул на Конана. — Хотя он и является помехой в светской беседе, но относится к той породе людей, которых я хотел бы иметь у себя за спиной на поле боя.
Конан поднял брови, пытаясь изобразить на своем лице удивление.
— Очень мило с твоей стороны, что ты это заметил, — проворчал он, но Джослин видел, что ему приятно слышать такие слова.
— Почему ты не на занятиях? — строго спросил Вильям своего младшего сына, положив тяжелую ладонь ему на плечо.
Мартин бесстрашно посмотрел на своего отца.
— Сэр Ален отправил меня за другим мечом. Старый, деревянный, которым я пользовался, сломался.
— Ах, значит, ты сейчас идешь за новым мечом?
— Да, отец. Но я решил, что поступлю более вежливо, если задержусь и поприветствую наших гостей.
Губы Вильяма слегка искривились. Усилием воли он опять взял себя в руки.
— Сомневаюсь, что тебя остановили правила приличия. Длинный любознательный нос — вот что привело тебя сюда. Ну, ладно, поторопись, а то тебе придется отвечать перед сэром Аленом за опоздание. — Он хорошенько потряс мальчика за плечо и отпустил его.
Едва ушел Мартин, как появился Роберт, бежавший через гостиную, поблескивая своими светлыми волосами. Задыхаясь, он подскочил к Джослину, и тот поднял его на руки.
— Где твоя мама? Она знает, что ты здесь?
Роберт кивнул и ткнулся лицом в шею Джослина, обнимая его. Джослин почувствовал, как часто бьется у мальчика сердце.
— Она отправила меня к вам, — сказал Роберт. — Та леди, которую мы навестили, — не очень хорошая. Она мне совсем не понравилась. Но она упала, и мама осталась, чтобы помочь.
Джослин вопросительно посмотрел на Вильяма поверх светлой головы мальчика.
— С Агнес в последнее время происходит что-то странное, — сказал отец, пожав плечами. Было видно, что ему неприятно об этом говорить. — Все свое время она проводит, размышляя о Рагнаре и Иво и придумывая всевозможные способы, как им завоевать мою благосклонность.
Джослин, еще крепче прижав к себе Роберта, ничего не ответил. А что он мог сказать? Агнес всегда казалась ему одержимой. Она страстно желала, чтобы звезда Рагнара прочно закрепилась на небосклоне Арнсби. А Джослин представлялся ей кометой, грозившей затмить своим светом сводного брата. Учитывая текущие события, было не удивительно, что Агнес источает яд, узнав, что здесь находится соперник ее старшего сына.
— Весной, когда Мартин будет воспитываться в доме де Люси, я собираюсь купить ей место в Саутуелле, чтобы она жила там вместе с монахинями, — добавил Вильям.
— Следовало сделать это много лет назад, приятель, — грубовато посоветовал Конан. — Я всегда думал, что у нее не все дома.
Рот Вильяма искривился.
— Она мое наказание, — сказал он. — Я терплю ее присутствие, как власяницу, уже больше половины своей жизни.
«А она терпит его присутствие, и все ради своих сыновей, — подумал Джослин. — Вряд ли она согласится пойти в монастырь, когда их будущее остается под большим сомнением».
— Я видел еще одну леди на лестнице, — заговорил Роберт, уловив наступившую паузу в беседе взрослых. — Очень приятная леди. От нее пахнет цветами.
— Правда? — сказал Джослин, не обращая особого внимания на это замечание.
— У нее волосы длиннее, чем у мамы, почти до колен, и она одета в нарядное зеленое платье со свободно свисающими рукавами, — пролепетал Роберт.
От его слов, как от падающих в воду камушков, исходила рябь, волнуя возникшую тишину и одновременно создавая какую-то таинственность. Взгляды присутствующих выражали неописуемый ужас. Лицо Вильяма стало пепельным.
— Боже! — пробормотал Конан и, перекрестившись, уставился на ребенка, почувствовав, как по его спине пробежали мурашки.
— Она разговаривала с тобой? — Машинально Джослин посмотрел в сторону темного входа у начала лестницы, ведущей наверх в башню, затем поднял голову и пробежался торопливым взглядом вдоль длинной галереи и двойного ряда дубовых перил. Дневной свет, идущий через высокие окна гостиной, падал на шпаги, отливавшие золоченым блеском, который отбрасывал солнечные зайчики на фамильные знамена, висевшие над камином. Они едва заметно вздрагивали от тяги, исходившей от пламени. От возникшего напряжения он почувствовал глухой стук собственного пульса.
Роберт замотал головой.
— Нет, но она улыбнулась и пошла со мной вниз по лестнице, чтобы мне не было страшно в темноте. Она уже ушла.
Мужчины поглядывали друг на друга, не осмеливаясь произнести то, о чем все догадывались.
— Нет, — прохрипел, словно во сне, Вильям. — Этого не может быть.
— Наверное, это одна из твоих служанок, — с наигранной легкостью в голосе произнес Конан, хотя даже ему это показалось неубедительным. — Или, возможно, парень все выдумал. — Он, как и Джослин, посмотрел на темный вход в башню, где была обнаружена его сестра, запутавшаяся в складках зеленого платья. Он закрыл глаза и не открывал их до тех пор, пока не повернулся лицом к Вильяму Железное Сердце. — Ты спрашивал, зачем я приехал. Я еще ни разу не был у могилы Морвенны. Помнится, ты обещал, что повесишь меня как преступника, если я посмею хоть раз ступить на земли Арнсби. Но это было так давно. Теперь мы уже состарились. Я хочу примириться с прошлым, найдя покой в своей душе, пока еще не слишком поздно.
— Я не верю, что мы когда-нибудь обретем мир и покой, — хрипло ответил Вильям.
Глава 17
Часовня, посвященная Морвенне де Гейл, стояла на краю леса вблизи деревни Арнсби, отделенная от нее ручьем, через который был переброшен древний горбатый каменный мост. Перед часовней овцы щипали траву, оставляя после себя короткие обкусанные стебли на земле, покрытой одуванчиками и розовым клевером.
Линнет смотрела на усыпальницу матери Джослина. Белый камень отражал лучи послеполуденного солнца. Полукруглые окна, над которыми красовались вырезанные замысловатые узоры, смотрели на мир темными раскрашенными стеклами. Крепкая деревянная дверь, украшенная полосками кованой стали, была приоткрыта, и солнечный луч, ярко освещая каменный порог, указывал путь внутрь. «Красота и спокойствие, — подумала она, — так не похожие на тревожный дух, гулявший по коридорам Арнсби в головах у его обитателей».
