А еще она хотела узнать, какому Богу он молился в детстве, когда жил со своими белыми родителями.
Сможет ли он переступить через свой страх перед нашествием белых и позволит этому белому человеку Бога поселиться здесь, рядом с индейцами?
Если да, то не потому ли, что та часть его, которая всегда останется белой, будет жаждать встречи с его собственным народом?
Она смотрела, как он рассекает веслом воду, направляя каноэ на глубину. Она хотела насладиться этой встречей до конца и уговаривала себя забыть обо всем, кроме их любви.
Из одежды на нем были лишь мокасины и набедренная повязка, которая не скрывала его стройного, мускулистого тела. Всякий раз, когда он загребал веслом воду, его плечи, спина и руки напрягались, под кожей играли могучие мышцы.
Хотя девушка знала, что кожа его должна быть белой, она казалась бронзовой от загара. А длинные волосы! Они были такими же прямыми и черными, как и у ее воинов. Ветерок шевелил их на плечах.
Ей хотелось коснуться этих волос, ощутить под пальцами гладкую кожу этого благородного, мужественного лица.
Он поцеловал ее всего раз, но этого хватило, чтобы она страстно желала его поцелуев.
Груди напряглись от одной мысли, как его пальцы будут ласкать ее тело.
Она покраснела от смущения, осознав, куда завели ее нескромные фантазии. Но она вовсе не стыдилась, что потеряла голову от присутствия этого потрясающего мужчины. Пробуждение чувства, ранее незнакомого, пугало и в то же время радовало, наполняя все существо неземным блаженством.
Плечи ее дрогнули, когда она закрыла глаза и вообразила себя лежащей с ним на расстеленных одеялах. Хотя она не была близко знакома с мужской анатомией и никогда не видела мужчину полностью обнаженным, но то, что бугрилось под плотно натянутой кожаной повязкой, позволяло представить, как возбужден этот мужчина и что ее ждет, когда он, наконец, окажется в ее постели.
Она хотела его, и мысль, что сейчас ей откроется самое главное таинство жизни, пробуждало странное томительное ощущение. Это было как боль, скорее, нестерпимый зуд в паху. Это жгло ее изнутри.
Такое раньше случилось только однажды.
Когда он ее поцеловал!
— Мы почти на месте, — сообщил Солнечный Ястреб, оглянувшись через плечо и пробудив ее от восхитительного сна наяву. — Смотри. Мы приближаемся к Черепашьему острову.
Она взглянула, куда он показывал, и ее глаза расширились, увидев полоску суши, возвышавшуюся над водой. О, как божественно красиво и покойно было там! Над высокими деревьями парили орлы. Сливаясь, яркие разноцветные листья казались огромным лоскутным одеялом, расстеленным под синим небом.
— Просто дух захватывает. — Она передвинулась на самый краешек сиденья. — Я рада, что ты привез меня на остров.
— Мы будем приезжать сюда, когда захочешь. В этом месте забываются все заботы и тревоги. Это — словно клочок неба среди бескрайних вод.
— Когда наступают трудные времена, такое место просто необходимо, — она ощутила боль в сердце, вспомнив, что навсегда потеряла Черного Медведя.
— Ай-у, поэтому-то я и показал его тебе. Когда захочешь уединиться, вспомни об этом острове. — Солнечный Ястреб вновь ощутил жар в чреслах, когда, встретившись взглядом с Цветущей Долиной, прочитал в нем то же невысказанное желание, которым было полно и его сердце.
Он знал, что не покинет острова, не поцеловав ее вновь. Ее глаза говорили, что она ждет его поцелуев.
— Я буду всегда помнить этот день, — прошептала Цветущая Долина, пораженная собственной смелостью и тем, что не может скрыть, как волнует ее эта встреча, как хочется ей побыть с ним наедине. Еще вчера — даже сегодня, до того как они сели в лодку, — между ними была стена отчуждения.
— Как и я, — Солнечного Ястреба тронула искренность, с которой были сказаны эти слова.
Хоть не надолго можно забыть обо всех бедах на земле, не гневаться друг на друга.
Хоть какое-то время можно быть просто влюбленными, безумно жаждущими друг друга.
Снова вспыхнув, Цветущая Долина отвела взгляд от Солнечного Ястреба. Если она не будет сдерживать себя, то прямо здесь, в лодке, отдастся этому мужчине, не дожидаясь никаких одеял.
В любой момент. Она страстно его желала, она хотела принадлежать ему, неважно где и неважно как. Она знала, что сегодня ни в чем не откажет ему!
Ее сердце колотилось в груди, она попыталась думать о чем-то другом, забыть хотя бы на минуту о сидящем рядом мужчине.
Каноэ. Ай-у, она будет думать о своем каноэ.
Каноэ, на котором они плыли, легкое, как перышко, сделано ее собственными руками из белой березовой коры.
При сильном ветре оно летело над водой. Но даже на большой скорости выстояло бы против любой волны.
В каноэ всегда лежала циновка, чтобы стелить на землю, когда захочется отдохнуть. Женщины деревни сплели для нее очень красивые циновки из разноцветных, плотно переплетенных полосок искусно выделанного камыша. Она будет думать о камышовых циновках. Это безопасно.
Она видела, как их делают. Чтобы подготовить камыш, его срезают зеленым и пропаривают, потом сушат, чтобы он был выбелен солнцем, а перед тем как плести, полоски раскрашивают.
— Мы на месте, — окликнул Солнечный Ястреб Цветущую Долину. Он подводил каноэ все ближе к берегу, где прозрачные волны лениво лизали белый песок.
Солнечный Ястреб спрыгнул в воду — ему было по пояс, — схватил лодку за борт и вытащил на песок.
Потом повернулся и посмотрел девушке в глаза.
Улыбаясь, она протягивала к нему руки, призывая помочь ей выбраться из лодки. От восторга у него замерло сердце. Он знал: стоит взять ее на руки, и он никогда уже не отпустит ее. Эта мысль причинила ему мучительную боль. Потому что им не суждено быть вместе.
Все, что он хотел, — это любить и знать, что она страстно хочет того же.
В какое-то мгновение ему показалось, что они одни в мире.
Сдерживая дыхание, Солнечный Ястреб подошел к Цветущей Долине, подхватил ее и поднял с сиденья. Когда она обвила рукой его шею, он не смог сдержаться и прильнул к ее губам.
Они целовались, их губы и языки трепетали, легко касаясь друг друга в восхитительной игре. В его поцелуе было пламя, от которого она таяла, как воск. Солнечный Ястреб чувствовал нестерпимый жар своей восставшей плоти.
Он услышал, как всхлипнула Цветущая Долина, когда он накрыл ладонью ее грудь, нежно лаская сквозь тонкую замшу платья.
Он на миг оторвал губы.
— Я не могу не любить тебя, — хрипло прошептал он, глядя ей в глаза.
— И я не могу не любить тебя, — откликнулась Цветущая Долина, сдерживая слезы, — значит, она и вправду мила ему!
Он нес ее все дальше, осыпая поцелуями снова и снова, а потом положил на зеленую, шелковистую траву под сень могучих раскидистых дубов.
