Уильям всегда был достаточно сдержан в выражении нежных чувств, но медовый месяц заставил его перемениться, ибо Каролина требовала от него открытых проявлений любви.
Прошло несколько дней с тех пор, как они приехали в Брокетт. Каро, почувствовав себя намного лучше, стала поддразнивать Уильяма за то, что он, такой убедительный и красноречивый в своих поэмах и эссе, словно теряет дар речи, когда дело доходит до объяснений в любви.
— Все это напоминает мне пьесу «Как вам это понравится?», — с притворным недовольством заявила Каролина. — Мне приходится учить тебя так же, как Розалинда учила Орландо. Так, ну-ка, возьми меня за руки и скажи, что ты меня обожаешь и что я самая красивая и очаровательная девушка на свете. Конечно, на самом деле это не так, но ты должен быть убедительным, чтобы я поверила, будто это чистая правда.
Уильям обнял и поцеловал ее.
— Вот теперь уже лучше, — смеясь, сказала Каро. — Но ты забыл кое-что сказать, дорогой, я настаиваю!
Постепенно Уильям научился говорить вслух ласковые слова. Теперь, когда они стали в полном смысле любовниками и он открыл в Каро множество новых прелестных черт, это оказалось намного легче, чем прежде.
Он взял на себя все заботы о Каролине и не переставал радоваться, видя, как ее нервное напряжение спадает и она начинает потихоньку расцветать, излучая безмятежное счастье.
Он освободил ее от всех забот: сам открывал и просматривал все письма, следя за тем, чтобы там не оказалось дурных известий, которые могли бы опечалить ее; приказал отсылать прочь всех визитеров и даже Генриетту попросил не приезжать до тех пор, пока Каро не научится справляться со своими приступами ностальгии.
Этим летом они были бесконечно счастливы, и это блаженство было бы совершенно безоблачным, если бы Каро сумела запретить себе думать о леди Мельбурн.
Предупредительность Уильяма избавила ее от необходимости самой рассказывать ему о кошмаре, который привиделся ей за несколько часов до свадебной церемонии. По крайней мере, она не стала посвящать его в детали, и он был убежден, что под влиянием опийной настойки у нее начались неприятные галлюцинации, которые сейчас она, даже если захочет, вряд ли сможет восстановить в памяти.
«Если бы это могло быть правдой», — с дрожью думала иногда Каролина.
Когда она вспоминала свой сон, ее тотчас окатывало волной леденящего ужаса, тогда она крепче прижималась к Уильяму, и ей казалось, что, пока он рядом, с ней не может случиться ничего плохого.
По утрам они вместе гуляли по парку, но вряд ли замечали, как прекрасна природа вокруг них, так как смотрели только друг другу в глаза; после полудня Уильям обычно читал Каролине вслух, а она рисовала.
Вечерами они ужинали вдвоем, сидя за овальным столом, напротив друг друга, а потом Каро играла на спинете.
У Уильяма был чудесный баритон, и им обоим нравилось исполнять сентиментальные баллады; чаще пели дуэтом, но иногда кому-то одному доставались все куплеты, а второй присоединялся лишь в припеве.
К концу медового месяца Каро прибавила несколько фунтов в весе. Она по-прежнему выглядела достаточно хрупкой, но теперь у нее на щеках обозначились ямочки, а грудь и плечи приобрели приятную женственную округлость.
В тот день, когда они должны были возвратиться в Лондон, Каро собралась с духом, чтобы ничем не выдать своего волнения, когда она увидит леди Мельбурн, хотя уже чувствовала, что ее начинает бить противная дрожь.
Она немного воспряла духом, когда увидела, что они подъезжают к особняку на Кэвендиш-сквер. Там оказались все — герцогиня, лорд и леди Бесборо, Фанни и братья Каро, и все они страшно обрадовались, увидев похорошевшую Каролину с порозовевшими щеками и сияющим, счастливым взглядом.
— Я так соскучилась! Я ужасно по вам всем соскучилась! — кричала Каро, бросаясь из одних объятий в другие. — Но не думайте, я вовсе не жалею, что вас не было рядом, мне было вполне достаточно Уильяма. Кроме того, он пообещал, что обязательно привезет меня к вам, — со смехом добавила она.
Не было никакого сомнения в том, что новобрачные были счастливы. Леди Бесборо едва могла поверить, что эта веселая девушка была ее истеричной и взбалмошной Каро. Каждый ее взгляд, обращенный на Уильяма, каждый, даже самый незначительный жест, даже интонация ее голоса говорили о том, что любовь наконец-то подарила ее душе мир и спокойствие.
Фанни стояла опустив глаза. В ее сердце творилось что-то странное, ей почему-то отчаянно хотелось исчезнуть, ускользнуть в свою комнату и разрыдаться в голос. Она от всей души желала Каро и Уильяму счастья и не испытывала к ним никакой зависти, но… Но отчего-то ей вдруг стало невыносимо одиноко…
С самого раннего детства Фанни привыкла внушать самой себе, что одиночество — это не самая ужасная кара, которая может постигнуть человеческое создание. Она привыкла к роли созерцателя и, в отличие от Генриетты и Каро, по натуре вовсе не была романтичной, но сейчас она впервые в жизни видела двух одинаково счастливых, влюбленных друг в друга людей, и внезапно ее сердце пронзила острая боль.
Через некоторое время молодожены отправились в Мельбурн-Хаус, где их уже с нетерпением ожидало семейство Лэм.
Лорд Мельбурн, как и обычно, был весьма сдержан в проявлении отеческих чувств, если не сказать — холоден, но леди Мельбурн так бурно радовалась приезду молодоженов, что даже осыпала комплиментами Каро.
Во время их отсутствия она тщательно продумала свою будущую политику и сделала для себя несколько важных выводов. Ей очень хотелось сохранить с Уильямом такие же близкие отношения, как и прежде, но она хорошо понимала, что ее влияние на сына заметно ослабеет, если только… если только она не сумеет найти общий язык с Каролиной.
— Дитя мое, вы так похорошели! — сказала леди Мельбурн, обнимая Каро.
Каролина подавила в себе чувство неприязни и улыбнулась. Сейчас она уже почти что упрекала себя в своих страхах.
«Это был всего лишь страшный сон, да и леди Мельбурн совсем не похожа на змею», — подумала она.
— Она всегда была красавицей, — сказал Уильям и взял Каро за руку.
— Ты раньше, чем кто-либо другой, сумел разглядеть в ней эти задатки. В твоем случае любовь явно не назовешь слепой, — с удовлетворением отметила леди Мельбурн.
Когда наконец нескончаемый поток восклицаний, вопросов и последних сплетен иссяк, мать семейства предложила до ужина оставить парочку наедине в их новых апартаментах, вечером она устраивала в их честь прием, на который были приглашены герцог и герцогиня Девонширские, а также все семейство Бесборо.
Уильям и Каролина, взявшись за руки, бродили по прекрасным комнатам, наполненным цветами. Множество великолепных подарков ждали своего часа, чтобы молодая пара определила их место в новом жилище в соответствии со своим собственным вкусом; кроме этого, здесь же стояла мебель, которую Каро пожелала привезти с собой из особняка на Кэвендиш-сквер.
