Еще одной крупной ошибкой Златы в хитроумном деле заметания следов преступлений (а может, и нет, не ошибкой — точно она не знала) являлось заявление в местные органы милиции о том, что приезжая корреспондентка из Любимска, некая Маслова, украла у нее золотое кольцо. Но бог с ним, с кольцом. Пистолет отца украла. Пока Злата любовалась в тот вечер на грозу — это ей для фильма нужно было, хотелось духом грозы пропитаться, — приезжая Маслова завладела пистолетом «ТТ», лежащим в комоде в деревянном ящичке.
— Как она его обнаружила?
— Да я ей сама показала, когда рассказывала об отце, о подарках, которые ему за творчество были подарены. «ТТ» от министра милиции — тоже.
— Почему сразу о пропаже пистолета не рассказала наряду, вызванному по телефону по поводу кражи кольца?
— Сразу-то я и не заметила.
Не в том была Златы ошибка, что заявление она написала, а в том, что попало оно — посланное из Москвы в Любимск с запросом о Масловой — в руки Родиона Раскольникова. И очень захотелось товарищу подполковнику, который в поклеп на свою суженую не поверил, но сведения о бывшей владелице пистолета заимел, побеседовать со Златой Артемовной. А когда, позвонив товарищам в Москву, «пробившим», где в данный момент не по прописке в московской квартире, а в поселке киношников живет режиссер Басманова, сопоставил сей адрес со станцией, на которой Катюша в ночь его знакомства с ней вышла, обрадовался. Как гончая по крупному зверю, взявшая след.
Целый месяц он жил без нее, без Катюши. Целый месяц в каждой мало-мальски похожей на нее гражданке Любимска видел ее — маленькую, полненькую, единственную. Только нелепой, самодельной шляпки с желтым цветком — он обязательно выкинет красную шляпку, когда они будут жить вместе, — никогда ни на ком не видел. Шляпку, с которой началось их знакомство, — пожалуй, тогда он не выкинет шляпку. Он спрячет ее на антресоли, чтобы иногда, когда они с Катюшей будут ссориться, вынуть «красненькое самодельное чудо», посмотреть на него и понять, что ссора — глупость, мелочь, быт. Не то высокое и чистое, что есть между ним и Катюшей, а сон разума, исчезающий от одного-единственного поцелуя.
Шляпки не нашлось в Катюшиной квартире, в той самой, где были обнаружены трупы Славика — Катиного мужа, и его любовницы Ирки Сидоркиной. Версия начальника УВД Сыроежкина по поводу мотива убийства была такой же простой, как он сам, — ревность. Раскольников точно знал, что это не так. Но разве можно объяснять Сыроежкину, что это у него с Катюшей — любовь, а не у нее с бывшим мужем? Сыроежкин тотчас бы отстранил его от работы из-за искренней заинтересованности в невиновности Масловой.
Вместо шляпки в квартире Катюши нашли нежного цвета шарфик. Он, как уверенно сказала дежурная по гостинице «Сатурн», принадлежал, не снимался с шеи Мирры Совьен, к которой вот эта самая женщина с фотографии приходила накануне убийства днем, а потом еще вечером. Они недолго о чем-то беседовали. Гостья ушла от Совьен расстроенной.
— Знаете, она мне сразу не понравилась, — сочла своим долгом высказать мнение дежурная в белой кофточке. — Такая обыкновенная. У нас здесь другие останавливаются.
Раскольников не стал отвлекаться от дела, никак не отреагировал на обиду, нанесенную его Катюше, запросил телефонный счет госпожи Совьен. Один раз по приезде в Любимск она звонила в Москву. Раскольников переписал номер московского телефона. Потом оказалось, он принадлежит Василию Сергеевичу Басманову-Маковскому. В игру вступали большие люди.
Что же касается убийства Славика и его любовницы, у Раскольникова тоже, как и у Сыроежкина, имелась своя версия произошедшего. Но, опять же по соображениям личной заинтересованности в невиновности Масловой, озвучить ее подполковник не мог. Не мог он рассказать своему начальнику, которому, уж если что в голову под фуражкой втемяшится, так клещами тащи — не вытащишь, что у этого убийства есть своя предыстория, а именно — жертва Славик убил Катюшину бабушку, заставив старушку по-родственному выпить пузырек снотворного. Как это случилось на самом деле, теперь уже точно никто не скажет. Убийца и сам убит. Но предположить, как дело с убийством Катюшиной бабушки обстояло, Раскольников, черпая вдохновение из ранее рассказанного Катюшей, мог.
Раскольников представил, что первой Катерине Ивановне Зиминой по сотовому позвонила Ирка Сидоркина и сладким голосом наговорила старушке кучу неприятностей. Неприятностей должно было быть много, чтобы крепкая старушка, никогда не державшая в доме никаких лекарств, кроме зеленки и марганцовки, хорошо расстроилась. Из равновесия бабушку могло вывести только одно — если бы у ее любимой внученьки случилась беда. На этом Иркин и Славика расчет и строился.
— Я звоню вам по поводу вашей внучки, — сладкоголосой лисой под виноградом, наверно, запела Ирка. — Она вам еще не говорила, что ждет от моего любовника Славика ребенка? Учтите, мой Славик с Масленком жить не будет. Взываю к вашему разуму. Уговорите свою внучку сделать аборт. Славик уже подал на развод.
— Но ей уже сорок два, — наверно, схватилась за сердце Катюшина бабушка. — Этот ребенок — ее последний шанс стать матерью, — пыталась воззвать она к совести Ирки Сидоркиной.
Славик, скорей всего, стоял рядом, тихо «ржал», когда Ирка давала ему голос старухи послушать.
— Нет, нет, и не просите, — добивала забарахлившее сердце старушки любовница мужа Катюши. — Вопрос решен. Если вы не хотите помочь, мы сами заставим Масленка сделать аборт. В конце концов, ей жить не на что.
Через несколько минут, за которые Катерина Ивановна Зимина не успела успокоиться, в самый пик ее душевного расстройства, к ней в гости, наверно, пожаловал Славик. Увидев его, Катерина Ивановна дала волю своему гневу (даже соседка Сычиха слышала, как она кричала). Славик тихо что-то бубнил, неуверенно — так научила его Ирка — «оправдывался», довел Катерину Ивановну до жуткого состояния. Когда родственница, исчерпав остаток сил, затихла и присела на диван, прогоняя пентюха слабым голосом, Славик спокойно довел задуманное дело до конца — принес Катерине Ивановне стакан воды с полностью вылитым туда из пузырька снотворным. Лекарство купила в аптеке Ирка.
Ничто в душе зятя не дрогнуло, и руки его не тряслись, когда он смотрел на тихо засыпающую Катерину Ивановну. Вот если бы кровь была, это — да, это страшно, тогда бы его, художника, вырвало. А так получалось, как будто он и не убивал, как будто это лекарство убило, которое в свободную продажу пустило Министерство здравоохранения. В общем — чисто сделано.
Раскольников знал, что Катюша догадалась, что это Славик убил ее бабушку. Он сам, будучи по делам работы в Москве, и попросил хорошего муровского эксперта по дружбе быстро, вне очереди, сделать анализ отпечатков пальцев на пузырьке и стакане, из которого пил Славик. На стакане были отпечатки пальцев только одного человека — Катюшиного мужа. На пузырьке, среди множества других отпечатков, пальчики Славика тоже засветились. А он говорил, что к пузырьку отношения не имеет. Зачем Славик врал? Ответить на этот вопрос Катюша, вероятно, и попросила своего мужа по приезде в Любимск. Что же случилось дальше?
