Двери его были открыты, и возле них стояла «Газель». А двое мужчин грузили в эту машину какие-то ящики. Как можно более непринужденно я подошла поближе, успев понять главное: один из двоих был «тот самый».
Я поскорее прошла мимо, улучив момент, когда тот отвернется. И остановилась за углом, скрытая теперь от них стеной соседнего гаража. И хотя не могла более за ними наблюдать, зато слышала их прекрасно.
Очевидно, они погрузили в «Газель» еще несколько контейнеров и ящиков, потому что один из них, вероятно, водитель «Газели», спросил:
— Ну что — все? Поехали?
— Погоди, там еще один ящик остался.
Пока они ходили за этим последним контейнером, я не стала долго раздумывать. Это был шанс не упустить их из виду, и я им, увы, воспользовалась.
Я спряталась, как и полагается, когда начинаются приключения, в кузове «Газели», среди ящиков.
— Тихо! Веди себя очень тихо, Диди, — предупредила я своего верного песика.
Трудно сказать, на что я рассчитывала…
Скорее всего, я не рассчитывала вовсе. Но если бы они уехали, я бы больше никогда уже не увидела «человека из музея». Это было очевидно.
Судя по времени, затраченному на дорогу, это был, наверное, небольшой подмосковный аэродром. Возможно, военный. Сквозь щель в брезенте кузова я видела фюзеляжи самолетов, летное поле…
Почти все люди, которых мне удалось рассмотреть, были в военной форме.
«Газель» наконец остановилась, и судьба моя была решена. Чуда не случилось. В невидимку я превращаться не умею. Началась разгрузка, и, когда они вытащили часть ящиков, скрываться стало невозможно.
— Вот те раз! — удивился водитель «Газели». — Погляди-ка, Петухов, тут баба какая-то!
— Что? Бомжиха какая-нибудь забралась? Верно, подумала, что ящики-то с водкой!
«Человек из музея» подошел к машине и заглянул в кузов.
— Какая там бомжиха! — засмеялся водитель. — Ее и бабой не назовешь. Прямо мадемуазель… Как с картинки!
Но «человек из музея», очевидно, не разделял его веселья и легкомысленного настроения.
— Не отпускай ее! — приказал он водителю.
Озабоченно оглядев меня, он отошел в сторону и стал разговаривать по телефону:
— Тут возникли некоторые непредвиденные обстоятельства…
Мне удалось услышать первую сказанную им фразу. Но она же оказалась и последней. Этот самый Петухов удалился еще на некоторое расстояние, и больше я ничего уже не услышала. Я только поняла, что решается, по-видимому, моя судьба.
Наконец, посовещавшись, он вернулся к машине.
— Мадемуазель, очевидно, путешествует автостопом? — довольно иронично поинтересовался он.
Я молчала.
— Разрешите, я вам помогу? — И он довольно галантно протянул мне руку.
* * *
Особое блаженство, просыпаясь, чувствовать на веках и губах солнечное тепло. И родное дыхание… А также посапывание и повизгивание…
Ибо, разумеется, это был Диди. Верный Диди. Он облизывал мне нос и щеки и нетерпеливо повизгивал, требуя немедленного возвращения к жизни.
И я открыла глаза.
Bay!
Кажется, я все-таки не натворила за свою жизнь никаких особых гадостей. Ибо попала я, безусловно, в рай!
Да, это был, конечно, рай.
«Поздравляю, Элла, с прибытием!» — прошептала я.
Итак, кажется, обошлось без раскаленных сковородок и адского пламени. Совсем напротив. Очевидно, в качестве поощрения за мою безгрешную жизнь мне даже разрешили взять с собой в рай моего Диди.
Я огляделась.
Рай выглядел как зеленая залитая солнцем долина, окруженная цепью заснеженных гор с синими ледяными вершинами.
И, по всей видимости, по прибытии сюда не полагалось переодеваться в белые одежды… Одета я была точно так же, как в тот момент, когда вышла из дверей своей квартиры. Джинсы, куртка, кроссовки, свитер. На плече сумка. Судя по всему, я так и переместилась в мир иной, прижимая ее к правому боку. Приучили карманники, беззастенчиво орудующие в московских магазинах.
В сумке все тоже было на месте: ключи от квартиры, сигареты, зажигалка, пачка «Орбит» и тетрадь для зарисовок, которую я, обычно, постоянно таскаю с собой.
«Smith & Wesson» тоже, кстати сказать, никуда не делся.
Между тем солнце все выше поднималось над линией гор. Из чего можно было сделать вывод, что и в раю бывают утро, полдень, а также, по всей видимости, вечер и ночь.
По идее, в раю не полагается испытывать голода, боли или страха — только блаженство.
Между тем «райское» солнце стало довольно ощутимо пощипывать кожу. А крема от загара в раю, насколько я поняла, не предполагалось.
К тому же я вдруг поняла, что страшно хочу есть. Ощущение далеко не райское. А деревьев, увешанных сладостными плодами, вокруг также не наблюдалось.
Значит, не рай? И не сон… Тогда что же со мной произошло?
По всей видимости, многое мог бы прояснить Диди. Впервые я пожалела о том, что мой тойтерьер не умеет разговаривать. И посчитала это его единственным недостатком. Ибо все остальные его достоинства были выше всяких похвал.
Но разговаривать Диди не умел, рассказать ничего мне не мог, так что пришлось вспоминать самой.
Занятие в данном случае довольно бессмысленное. Ибо то, что последовало вслед за тем, как я выбралась из «Газели» — с помощью галантного Петухова! — можно было бы назвать «обрывом пленки».
Это когда «картинки» исчезают, а вместо них появляется какая-то серая муть, «борьба микробов», треск и мельтешение серых точек.
Был это сон или забытье? Потеря сознания или смерть? Я не помнила ни звуков, ни запахов… В какой-то момент мне все-таки показалось, что сознание снова вернулось — и я нахожусь среди все тех же ящиков, что видела в «Газели», и слышу звук работающих двигателей.
Почему-то мне казалось, что я нахожусь в летящем самолете — соответствующие звук и запахи… К тому же в самолете меня укачивает.
Но потом снова наступил провал…
И вот теперь этот «рай»!
Первый вариант: все это по-прежнему сон. И все «картины», которые я вижу, всего лишь следствие фармацевтического средства, которое мне вкололи.
Второй: все это — на самом деле. Меня усыпили, погрузили в самолет вместе с теми самыми ящиками, что находились в «Газели», и привезли неизвестно куда.
