И вдруг эта тишина словно взорвалась, нарушенная оглушительным визгом и завыванием, страшным, злобным хохотом, напоминающим ночной хохот гиен. Под эти ужасные звуки в дальнем конце поляны появилась процессия инсангомас – охотниц за колдунами.
Впереди этих страшных охотниц выступала Ндала. Лицо ее, густо вымазанное белой глиной, напоминало маску – маску смерти. На шее и на груди у нее висели ожерелья из когтей и зубов гиен и леопардов, на руках и ногах звякали браслеты из костей, уродливую голову украшал череп бабуина, нижнюю часть тела закрывала юбка из высушенных змеиных кож. В правой руке Ндала держала свой главный инструмент – плетку из змеиной кожи.
Старая знахарка выступала медленно, на каждом шагу припадая к земле и принюхиваясь, как охотящийся хищник, и поводила по сторонам маленькими злобными глазками.
Следом за ней шествовали остальные охотницы за колдунами. Зловещим обликом и пугающим поведением они подражали своей старой предводительнице.
Поравнявшись с шеренгами испытуемых, охотницы за колдунами выстроились в круг и завертелись в ужасном танце – подпрыгивая, подвывая, как адские демоны, гремя ожерельями и браслетами, замахиваясь на окружающих плетками из змеиной кожи. Знахарки крутились, визжали дикими голосами, от которых кровь стыла в жилах, глаза их едва не вылезали из орбит.
По сигналу Ндалы страшный хоровод остановился. Знахарки замерли, а сама Ндала выступила вперед, по-собачьи нюхая воздух, и заголосила:
– Чую, чую колдовство! Чую его отвратительный запах! Есть среди нас злые колдуны, желающие смерти великому королю, желающие горя и бедствий всему народу! Но они не скроются от нас, гончих собак короля! Мы учуем их всюду – на земле и под землей, мы уловим их запах в воздухе и в воде, в утренней росе и в вечернем тумане! Нигде, нигде не скроются они от нас – верных псов великого короля! Бойтесь, злые люди! Бойтесь, колдуны, ибо пришел ваш смертный час!
Ндала умолкла, и тут же страшный хоровод распался, и отряд охотниц разделился на четыре группы – по числу выстроившихся перед ними шеренг испытуемых. Позади каждой такой группы на некотором отдалении от знахарок шли палачи – дюжие воины, которым надлежало немедленно приводить в исполнение вынесенный охотницами смертный приговор.
Сама Ндала во главе группы из четырех старых опытных знахарок пошла по среднему проходу – тому, который выходил прямо к трону короля.
Мужчины, мимо которых проходили охотницы, замирали в ужасе. Никто из них не чувствовал себя в безопасности – ведь и ни в чем не повинный человек мог невольно содействовать колдовству, а значит, подлежал мучительной смерти.
Время от времени Ндала опускалась на четвереньки, подражая охотничьей собаке, принюхивалась к следам на земле.
Наконец она остановилась возле шеренги, подпрыгнула и снова по-собачьи втянула носом воздух.
Люди, перед которыми она остановилась, задрожали от страха, который внушала им эта старая ведьма. Казалось, в ней не было ничего человеческого.
Ндала снова принюхалась, опустилась на четвереньки.
Глаза ее сверкали на выбеленном глиной лице, как два раскаленных угля. Она упивалась своей властью – властью над жизнью и смертью этих сильных и смелых людей.
Ндала не спешила. Она растягивала минуты своего торжества, минуты жестокого наслаждения властью. Наконец ее взгляд остановился на одном из испытуемых – мужчине средних лет с кольцом на голове, которое говорило о его высоком положении и богатстве. Подпрыгнув, как обезьяна, старая знахарка хлестнула его своей плеткой, тем самым подписав смертный приговор.
Тут же к несчастному подошли двое палачей, схватили его за руки и вывели из шеренги.
Лицо приговоренного посерело от страха, но он ни одним звуком не выразил своих переживаний и пошел на смерть, высоко держа голову.
Следом за первым знахарка пометила еще нескольких жертв, стоявших в той же шеренге.
Когда палачи вывели всех их на край поляны, Ндала подпрыгнула на месте и захохотала, как гиена.
Палачи ударами тяжелых палиц переломали осужденным руки и ноги, бросили их на землю, вогнали в ладони и ступни острые деревянные колышки и оставили на солнцепеке умирать от боли и потери крови. Несчастные издавали при этом мучительные стоны.
Когда же снова наступила тишина, старая знахарка прокричала своим резким визгливым голосом:
– Эти люди замышляли злое против нашего короля и всего народа, и за это они преданы позорной и мучительной казни. Они получили заслуженное наказание, а грифы получили поживу. Но мы еще не закончили охоту! Бойтесь, люди, трепещите, ибо многие из вас еще до захода солнца будут есть землю!
После этих многообещающих слов охотницы перешли ближе к возвышению, на котором сидел король со своими приближенными. Теперь они вынюхивали колдунов среди лучших воинов и доверенных военачальников Дингисвайо.
Когда Ндала и ее помощницы оказались близко от короля, Дингисвайо окликнул знахарку:
– Смотри у меня, старая мамба, не ищи добычи среди тех, кто близок к моему трону!
– Ты молод, король, молод и доверчив, – прошипела в ответ знахарка. – Чем ближе подобрался к тебе колдун, тем опаснее его колдовство, тем больший вред он может тебе причинить. Если ядовитая змея заползла в твою хижину, нужно убить ее, убить как можно быстрее, пока она не принесла много зла. Хоть я и стара, мои глаза видят то, чего ты не замечаешь, а мой нос чует то, чего ты не чувствуешь. Я чую зло, которое подобралось к тебе слишком близко. Не стой на моем пути! Я служила верой и правдой твоему отцу и отцу твоего отца и буду преследовать колдовство, как гончая собака преследует дичь!
Дингисвайо помрачнел: как и все его соплеменники, он испытывал к старой знахарке невольное уважение, впитанное с молоком матери. Однако он не хотел отдавать на страшную казнь самых близких людей, тех, кто служил опорой его трона.
– Я понял тебя, матерь страха, – проговорил молодой король вполголоса, – делай свое дело, но смотри не ступи сама босыми ногами в змеиное гнездо.
Охотницы продолжили свой страшный обход.
Теперь они шли вдоль строя отборного полка, вдоль строя лучших воинов Дингисвайо, во главе которых стоял Чака со своим знаменитым ассегаем в руках. Когда Ндала поравнялась с ним, Чака взглянул на знахарку с презрительным высокомерием. В глазах его не было страха, который привыкла видеть Ндала.
– Неужели ты не боишься меня, хвастливый зулус? – прошипела Ндала, поводя своим носом, как учуявшая дичь собака. – Неужели кровь в твоих жилах не стынет от страха?
– Я не боюсь ядовитых змей, – вполголоса ответил ей молодой воин, – я их убиваю простой палкой, не марая благородное боевое оружие ядовитой кровью.
