Господин М-Бала тоже упал, уставившись в небо широко открытыми глазами.
Ася смотрела на происходящее с изумлением, но послушно сдерживала дыхание.
– Все, – проговорила Симона через несколько бесконечно долгих секунд, – теперь можешь дышать.
– Что это было?
– Господин М-Бала тоже знает кое-какие фокусы из арсенала африканских знахарей! Насколько я понимаю, он использовал сок одного редкого растения…
– Но сам он тоже погиб?..
– Не знаю, не знаю… – Симона покачала головой.
– И он еще хотел учить меня вести дела! – презрительно произнес загорелый господин, пнув своего мертвого подручного носком начищенного ботинка.
Он снова шагнул к Симоне:
– Нас все время прерывают. Перед этим прискорбным инцидентом я обещал застрелить твою племянницу, а я держу свое слово. По крайней мере тогда, когда это не противоречит моим интересам. Так что извините, я продолжу начатое…
Он поднял пистолет, направил его на Асю…
Ася застыла, как будто ее сковал ледяной холод.
Весь мир для нее сжался до размеров крошечного черного кружка – до размеров направленного на нее ствола пистолета. Сейчас этот ствол полыхнет – и весь мир исчезнет… весь мир, со всеми его темными и светлыми сторонами… а она так много еще не видела, так много не испытала…
Прогремел выстрел.
Странно, подумала она отрешенно, всегда говорят, что сперва должна быть вспышка, а только потом грохот выстрела. Значит, люди ошибаются. И еще – странно, что она еще видит и слышит… и совершенно не чувствует боли… наверное, это шок, защитная реакция организма… во всяком случае, это милосердно.
И тут она увидела, как длинное лицо загорелого человека еще больше вытянулось. В глазах у него проступило удивление, а потом… потом эти глаза потускнели, и загорелый человек рухнул на асфальт в нелепой и неудобной позе.
– Что? Что случилось?
Ася приподнялась, огляделась – и увидела широко открытые глаза Николая и дымящийся пистолет в его руке.
– Ты простишь меня? – проговорил он едва слышно – и тут же снова уронил руку и голову на землю.
– Коля! – вскрикнула Ася. – Коля, не уходи!
– Не кричать нужно, а «Скорую» вызывать! – проговорила Симона, поднимаясь. – Впрочем, это подождет.
Вокруг лежали трупы.
– Кажется, наши враги истребили друг друга, – проговорила Симона, – в точности как тогда, когда твой отец стал королем.
– Никогда не нужно делать поспешных выводов! – раздался рядом глубокий выразительный бас, и господин М-Бала поднялся с земли, отряхивая свой дорогой костюм. – Конкурентов стало меньше, это правда. Так что теперь вам, ваше высочество, не придется выбирать. Вы отдадите амулет мне. Это будет только справедливо – ведь он должен принадлежать нашему народу!
– Не нужно путать себя с народом! – желчно процедила Симона. – Это никогда не доводит до добра!
– Вы так считаете, ваше высочество? – М-Бала отвесил Симоне шутовской поклон. – Лично я считаю, что то, что хорошо для меня, – хорошо и для народа. Но сейчас не время для дискуссий. Лучше отдайте мне амулет, не то…
– Не то – что?
– Вот что! – М-Бала взмахнул рукой – и тут же из его рукава выскользнула маленькая зеленая змейка. Соскользнув на тротуар, она поползла к ногам Симоны.
Симона отскочила назад, открыла рот, словно ей не хватало воздуха, закашлялась – и изо рта у нее вырвался сгусток оранжевого пламени, пролетел по воздуху, упал на асфальт перед зеленой змеей, охватил ее. Змея забилась в судороге, почернела и на глазах превратилась в горстку серебристого пепла.
– Неплохая попытка, – проговорила Симона, слегка задыхаясь, – но ты, наверное, забыл, что я училась у лучших колдунов леса Ндладле!
– Я никогда ничего не забываю, – ответил М-Бала. – Это была только разминка.
Он отступил на шаг и поднял руки над головой.
– Если уж ты призвала духа огня, посмотрим, что ты сделаешь, если он сам пойдет против тебя!
Он резко опустил руки, как будто задергивая невидимый занавес, – и тут же перед ним возникла стена огня.
Ася смотрела на происходящее в ужасе и изумлении. Она думала, сон это или галлюцинация.
Пламя, словно живое, двинулось навстречу Симоне.
Женщина согнулась, как будто на плечи ей опустилась непомерная тяжесть, уперлась руками в колени и дунула в огненную стену.
Тут же между ней и пламенем возникла стена клубящегося тумана. Эта стена двинулась навстречу огню, столкнулась с ним, смешалась в густое черно-багровое месиво. Несколько секунд эта смесь колыхалась и вдруг исчезла, опала, как оболочка лопнувшего воздушного шара.
На асфальте осталась только маленькая лужица.
– Браво, ваше высочество! – насмешливо проговорил М-Бала. – Вы неплохо запомнили уроки Безволосых! Но наш поединок еще далеко не закончен…
С этими словами он широко открыл рот, высунул язык, как будто дразня темнокожую принцессу…
Ася не верила своим глазам.
Язык чернокожего гиганта вытянулся на несколько метров, позеленел, покрылся тонкими веточками и листьями, превратился с гибкую извивающуюся лиану, конец которой, как живое лассо, захлестнул ноги Симоны. Женщина вскрикнула, попыталась вырваться – но лиана, стремительно удлиняясь, опутывала ее ноги выше и выше. Вот она оплела ее колени, вот поднялась уже до пояса…
Симона взмахнула руками, как будто в отчаянии, но в ту же секунду ее руки превратились в большие черные крылья с изумрудным отливом, а сама она – в птицу. Вырвавшись из зеленых объятий лианы, невиданная птица взлетела, закружилась над головой противника. Большая, удивительно красивая птица с многоцветным сверкающим оперением, длинным клювом и огненно-красным хохолком.
Господин М-Бала открыл рот, втягивая обратно свой непомерно вытянувшийся язык, замахал руками, отбиваясь от огромной птицы, пытаясь защитить от нее глаза.
Но огромные крылья закрыли его, длинный клюв ткнул в темя – и господин М-Бала упал на асфальт и застыл, словно каменное изваяние. Точнее, словно огромная африканская скульптура, высеченная из черного дерева.
Ася закрыла глаза, не веря тому, что они видели.
Тут же открыла…
Не было никакой птицы.
Симона, ее новообретенная тетя, стояла над неподвижным телом господина М-Бала, вглядываясь в его лицо, перекошенное судорогой.
– Что… что это было? – пролепетала Ася, протирая глаза.
– Что? – Симона повернулась к ней. – О чем ты говоришь?
Только теперь Ася увидела, что вид у нее усталый и измученный, как будто ее родственница только что пробежала марафонскую дистанцию. Или разгрузила вагон.
