Главный лекарь сделал ему кровопускание, с трудом влил в пересохшие губы бодрящее питье.
На какое-то время король пришел в себя. Он приподнялся на постели и оглядел присутствующих. Взор его стал ясным и властным, как в прежние дни, когда он вел на врага многочисленные полки. Дингисвайо проговорил тихим, но твердым голосом:
– Вожди! Выслушайте мою последнюю волю и поклянитесь беспрекословно выполнить ее!
– Слушаем и повинуемся, отец! – отозвались все в один голос. – Слушаем и повинуемся, великий!
– Вы знаете, что у меня нет сыновей, – продолжил умирающий, – я сам не хотел их иметь, ибо молодые львы, подрастая, часто убивают своего стареющего отца. Но сегодня я должен кому-то передать бремя власти в нашей стране…
– Тебе рано говорить об этом, великий! – раздался из полутьмы чей-то льстивый голос. – Ты выздоровеешь, отец, ты окрепнешь и еще много лет будешь со славой править страной, на радость нам и на горе своим врагам!
– Лесть приятна, но бесполезна, – поморщился Дингисвайо, – я знаю, что умираю, и вы это знаете. Я должен назначить преемника, чтобы страну не разорвали кровавые междоусобицы. Я выбрал его. Я выбрал самого достойного из вас. Поклянитесь же, что примете мой выбор, каким бы он ни был!
– Клянемся! – отозвались все дружно. – Твое слово – закон для нас, закон для всего народа!
При этом все незаметно переглянулись. Одни – те, кто был особенно близок к трону, – в глубине души надеялись, что король назовет их имя, другие гадали, кто будет новым королем и что принесет новый правитель народу и лично им.
Как только шепот стих и воцарилась полная тишина, Дингисвайо продолжил:
– Я мог бы передать власть кому-то из сыновей моего отца, но ни один из них не справится с этой ношей…
Вокруг раздались обиженные голоса королевских родичей, которые пытались возражать умирающему.
– Молчите! – остановил их Дингисвайо. – Я знаю, что говорю. Ни у одного из вас нет сердца льва и мудрости питона, необходимых для того, чтобы занять мой трон. Вы умеете только набивать свои животы и карманы. Кроме того, если я назначу преемником одного из вас – остальные почувствуют себя обделенными и захотят отобрать власть у нового правителя. У каждого из вас есть сторонники и слуги, и начнется междоусобица…
Все снова замолкли, ожидая продолжения.
– Итак, вы поклялись, что примете мой выбор и будете верны новому королю. Помните об этой клятве!
Дингисвайо снова оглядел присутствующих и произнес твердым, уверенным голосом:
– Вашим новым королем станет Чака!
По помещению пронесся вздох изумления.
– Но почему он? – осмелился спросить один из старейших советников Дингисвайо, служивший еще отцу его отца. – Он слишком молод, и он не принадлежит к королевскому роду!
– Молодость – это тот недостаток, который быстро проходит, – ответил Дингисвайо, – и Чака не раз уже доказал, что обладает умом и твердостью настоящего мужа. Его смелость в бою и способности военачальника вы все видели. Не раз он приносил нашему войску победу. А что касается его происхождения… он вовсе не безродный наемник, он – сын вождя зулусов. Пусть это небольшое племя, но в его жилах течет королевская кровь.
Дингисвайо перевел дыхание, на мгновение прикрыл глаза. Силы его были на исходе.
– Кроме того, – продолжил он, – Чака пользуется поддержкой высших сил. Он владеет священным амулетом, который принесет нашему народу победу над всеми врагами и небывалое величие. Чака, сын мой, покажи им свой амулет!
Чака, который до сих пор в растерянности слушал умирающего короля, выступил вперед и поднял над головой амулет из странного серебристого металла.
Словно дыхание богов коснулось всех присутствующих. Военачальники и старейшины, принцы королевской крови и главы крупных кланов в молчании смотрели на молодого зулуса и на амулет в его руке.
Все они почувствовали исходящую от этого человека и от его амулета небывалую силу.
– Итак, клянитесь, что будете верны новому королю! – проговорил Дингисвайо в наступившей тишине.
И один за другим все произнесли слова клятвы.
Чака оглядел этих людей – приближенных умирающего короля и военачальников. Он знал, что многие из них недовольны выбором Дингисвайо, – но знал и то, что мало кто решится нарушить клятву, данную королю на его смертном одре.
Самолет приземлился в Париже, но Ася не увидела этот прекрасный город даже одним глазком. Они с Симоной прошли по стеклянным галереям аэропорта Шарль-де-Голль, среди бесконечных разноязыких толп. Белые и черные, желтые и бронзовые лица пассажиров слились в одно удивительное лицо, лицо времени, лицо планеты. Голоса на сотнях языков слились в ровный неумолчный гул, больше всего похожий на шум прибоя. Ася запомнила стайку смеющихся японских школьников, группу высоченных улыбающихся смуглых парней – баскетбольную команду какой-то латиноамериканской страны, буддийских монахов в шафрановых тогах, с выбритыми бронзовыми головами и еще какого-то смуглого человека в меховой одежде, в какой пастухи в горах пасут овец.
Наконец они прошли через этот Вавилон и оказались в следующем самолете: рейс Париж – Найроби. Но перед этим Ася сбросила в туалете надоевшую черную хламиду и умылась. Теперь на ней был обычный деловой костюм, который прилетел в чемодане из России – у шейха с женами был солидный багаж, несколько чемоданов.
Костюм был из гардероба Симоны, поэтому юбка чуть широка в бедрах, а жакет – в плечах. Зато туфли подошли идеально – размер был ее.
– Ничего, – усмехнулась Симона, – скоро ты сможешь купить себе самую дорогую одежду, все, что захочешь…
Ася в ответ пожала плечами.
Виктор, уже превратившийся из арабского шейха в обычного европейского мужчину, принял из их рук чемодан с ненужными уже вещами и шутливо поднял руку к голове.
– Дамы! Всего вам наилучшего, счастливого пути!
– Все как обычно, – тихо сказала ему Симона, когда Ася прошла вперед, – деньги переведены на твой счет в том самом банке. Спасибо, Виктор, и прощай, больше мы не увидимся.
– Ты думаешь? – прищурился он.
– Знаю, – вежливо, но твердо ответила Симона.
«Это мы еще посмотрим», – подумал он и поскорее опустил глаза, чтобы эта черная ведьма не прочла ничего по его глазам. Она многое умеет, этого у нее не отнимешь. Но и он, Виктор, тоже за долгую жизнь многому научился. За то и приблизила она его к себе, что помощник он неоценимый. Связи у него, а главное – чутье. Чутье, которому он всю жизнь доверял. И теперь оно его не подведет.
В самолете Париж – Найроби интернациональная пестрота лиц отступила перед одним, основным цветом – большинство пассажиров были темнокожими. Яркие тюрбаны и длинные рубахи соседствовали с отлично сшитыми платьями и костюмами. Они с Симоной не выделялись из общей толпы.
