***
Следующее утро в Уайтхолле стало свидетелем целого шквала заседаний и совещаний. Комитет по ВиО кабинета собирался для рассмотрения как данных разведки, так и военных вопросов. Вместо Каррингтона присутствовал Люс. Его взволнованное состояние послужило почвой для комментария со стороны секретариата кабинета министров — находившегося под очарованием sang-froid
[83] ОКРС — в отношении того, что-де Люс готов бить из пушки по воробьям. В Министерстве обороны начальники штабов собрались для обсуждения предложений Лича об отправке флота. Как считается, в ходе встречи сэр Эдвин Брамалл от сухопутных войск
[84] высказал некоторые сомнения, как и сэр Майкл Битем из военно-воздушных сил. Но главный вопрос состоял в том, насколько выполнима задача, а тут любые доводы перевешивал голос ВМС. Не зря же Лич с понедельника работал на планом действий в чрезвычайных обстоятельствах — теперь адмирал явно находился в выгодном положении. Как заметил позднее старший чиновник министерства: «Лич повесил бы на рее любого командира, не подготовь тот свой корабль к выходу в море на выходные. Лич знал, что на кону стоят не только Фолклендские острова». Хотя оба — Брамалл и Битем — продолжают с тех пор поразительным образом помалкивать, известно, что в тот момент они довольно шумно выражали обеспокоенность в отношении претензий Лича к их сферам ответственности. Как бы там ни было, сказанное выше ни в коем случае не уменьшило их приверженности делу в части обеспечения оперативного соединения максимально возможной тыловой поддержкой в дальнейших событиях.
В то же самое время и в другом месте в недрах здания Министерства обороны проходило совещание генералов Королевской морской пехоты — первое, на котором председательствовал глава корпуса, сэр Стюарт Прингл, вернувшийся в строй после серьезных ранений, полученных в результате взрыва бомбы ИРА
[85]. Фолклендские острова, разумеется, упоминались, хотя тема ни в коем случае не находилась на вершине повестки дня. Вопрос усиления гарнизона островов являлся крайне сложным моментом. Возможность прямого полета отсутствовала. Транспортные самолеты С-130 «Геркулес» КВВС
[86] не подлежали заправке в воздухе, и единственным возможным способом достигнуть цели оставалась промежуточная посадка в дружественной латиноамериканской стране — скажем, в Чили.
В различные фазы происходившего в тот день бригадир Томпсон в Плимуте получал приказ объявить тревогу, а потом дать отбой всему 40-му отряду коммандос, потом одной роте, затем одному и в конечном счете двум взводам противовоздушной обороны. Как бы там ни было, к концу дня Министерство поставило крест на почти абсурдной затее перебросить силы в Южную Атлантику за считанные часы. Как бы сказали сами парни в этом роде войск, им приказали «отставить, не начиная». По пути к себе в Плимут из Министерства обороны непосредственный начальник Томпсона, генерал-майор Джереми Мур, размышлял главным образом о предстоящей отставке и прикидывал, какую бы работенку подыскать себе на гражданке
[87].
Тем вечером группа министров и должностных лиц, которым вскоре предстояло составить ядро военного кабинета, вновь собрались наверху в рабочем офисе миссис Тэтчер в доме № 10. В дополнение к лицам, присутствовавшим прошлой ночью, там находился вызванный по такому случаю заместитель премьер-министра, Уильям Уайтлоу. Тем же вечером прибыл из Тель-Авива и лорд Карринггон. Миссис Тэтчер поспешила поскорее вернуться после планового посещения королевы в Виндзоре. Полученные разведкой сведения не оставляли сомнений — крупный аргентинский флот приближался к Порт-Стэнли.
Приходилось связываться с Хэйгом, пока референты Рейгана лихорадочно пытались поставить президента в известность в отношении предстоящего разговора с Галтьери — разговора, о котором предстояло еще договориться. Посол Шлаудеман в Буэнос-Айресе попытался подготовить почву для беседы, обращаясь к Коста Мендесу и Галтьери, но тщетно. Все аргентинцы пребывали в глубочайшей уверенности: что бы там ни сказал для занесения в протокол Рейган, американцы в конечном счете сохранят нейтралитет в споре. Посему Галтьери не испытывал ни малейшего желания разговаривать с Рейганом — к чему в такой момент лишние затруднения?
Генерал уклонялся от контакта с Рейганом на протяжении четырех часов, но в итоге согласился пообщаться с ним. Беседа, включая перевод, продолжалась час. Рейгану, по крайней мере, удалось убедить Галтьери в решимости Британии оказать противодействие любому вторжению. Также президент США заверил собеседника в совершенной ненужности для него конфликта между двумя союзниками в Южной Атлантике и добавил, что Аргентина будет в таком случае выглядеть зачинщиком — агрессором, тогда как любое вторжение положит конец добрым взаимоотношениям США с Буэнос-Айресом. Он предложил в посредники вице-президента, Джорджа Буша. Аргентинская сторона ответила отказом. Но, судя по всему, от разговора с Рейганом у Галтьери затряслись поджилки. Аргентинский президент передал мнение американцев Анайе. На это адмирал, как говорят, отозвался с миной опытного заговорщика, что, мол, поздно уже поворачивать. Его корабли выстроились в боевые порядки ввиду Фолклендских островов. Он мог бы развить мысль словами леди Макбет: «Или твоя надежда / Была пьяна и вот теперь, проспавшись, / Зеленая и бледная, глядит / На прежний пыл?»
[88].
