И молча смотрела в лицо мертвецу,
О завтрашнем дне помышляя.
Чарлз Вулф, На погребение английского генерала сэра Джона Мура
[261]
Понедельник, 2 мая, дата потопления «Хенераль Бельграно», был неприсутственным днем для служащих в Британии, и миссис Тэтчер оставалась в Чекерсе. Только к вечеру Джон Нотт собрал, наконец, пресс-конференцию, дабы объявить об атаке на аргентинский крейсер. Пока министр обороны отвечал на вопросы, пришли известия о том, что «Хенераль Бельграно» не просто подвергся удару, но пошел ко дну, причем погибли несколько сотен человек. Как и остальные участники военного кабинета, Нотт считал конвенциональные торпеды способными лишь повредить корабль и вывести его из строя, в то время как фрегаты сопровождения имели возможность поднять на борт всех пострадавших. Теперь он очевидно находился не в своей тарелке. Одно дело установить запретную зону, а другое… для собравшихся репортеров случившееся представлялось чем-то несоразмерным — безусловным актом агрессии. Тактический триумф, совершенно очевидно, начинал обращаться дипломатической катастрофой.
Черта, разделявшая марш на войну и грациозные пируэты танца переговоров, никогда не бывала такой широкой. Ничего не зная о событиях в Южной Атлантике, Фрэнсис Пим предыдущим вечером, в воскресенье, ужинал с сэром Энтони Парсонзом и генеральным секретарем ООН Пересом де Куэльяром в Нью-Йорке. Когда Америка наконец-то встала на сторону Британии, а флоту вот-вот предстояло схватиться с противником, военный кабинет почти полностью доверил Пиму вести переговорный процесс так, как тот считает нужным. Если американцы не смогли вернуть Фолклендские острова под британское управление, представлялось совершенно невозможным, что кто-то иной — разве только какое-нибудь латиноамериканское государство — сумеет сделать это. Миссис Тэтчер была готова признать, что Британии в любом случае не следует показывать, будто она отказалась от мира, а потому под сильным давлением оппозиции премьер уступила желанию Пима испробовать путь примирения через ООН. Учитывая все заявленные требования Британии, Тэтчер и на секунду не верила в реальность результата подобного хода.
Скрупулезный и сдержанный международный гражданский служащий, де Куэльяр по-прежнему прочно стоял на ногах как генеральный секретарь. Его видение ООН отличалось меньшей претенциозностью, чем у предшественников. Он осознавал «потолок» организации и риск навредить ее и без того пошатнувшейся репутации в случае неразумно смелых попыток бросаться в авантюры, которых побаиваются и сторонятся даже великие державы. «Оперативная группа» по Фолклендским островам возникла при его председательстве в начале кризиса и действовала под руководством одного из помощников — пакистанца Рафи Ахмеда. Де Куэльяр настаивал — Ахмед должен лишь приготовить несколько возможных амплуа для ООН в этом деле на случай, если понадобится сыграть какую-то из предполагаемых ролей. Но ООН ни при каких условиях не стоит вмешиваться в игру на поле, где тщетно пытался довести до победного конца свое предприятие Хэйг: взаимоотношения с Вашингтоном действительно не отличались радужностью.
Теперь, когда Хэйг, видно по всему, проиграл, генеральный секретарь мог выползти из-под панциря. Дабы посодействовать Парсонзу и его аргентинскому визави, Энрике Росу (сменившему Рока), де Куэльяр набросал нечто на одном листе бумаги, скромно окрестив получившееся «соображениями». Пунктов насчитывалось всего три: отвод войск, переходная администрация и долгосрочное урегулирование — то же самое Хэйг привозил в Лондон месяцем ранее. Как бы там ни было, видимую легкость такого возвращения к истокам и фундаментам омрачили существенные сложности — воскресная новость, вопросы о которой громкими голосами задавали за стенами ООН журналисты дипломатам, пока те выступали. Речь идет о соперничающей мирной инициативе земляка де Куэльяра, президента Перу Белаунде Терри.
Кроме того, в те необычайные первые выходные мая случилось еще нечто — Хэйг, как оказывается, вовсе не собирался сдаваться и хватался за воздух, пытаясь удержать призрак в руках. Сознавая, что любое открытое участие американцев будет непродуктивным, госсекретарь США предпочел действовать не напрямую. Он от чистой души подарил весь план с потрохами Белаунде Терри. Перу славился как давний и ближайший друг Аргентины в латиноамериканском стане, поскольку обе страны объединяла враждебность по отношению к Чили, и некоторые сотрудники в штабе Хэйга высказывали мысль о целесообразности использовать в роли посредника «латиноамериканского собрата», а не Вашингтон. Вот Белаунде Терри и отправил «план из 7 пунктов» в Буэнос-Айрес. Схема представляла собой слабо замаскированную версию варианта «Хэйг 2» — «Хэйг в пончо» — без каких-то дополнительных составляющих, если не считать участия в переходной администрации латиноамериканцев. Де Куэльяр в Нью-Йорке испытал смущение и досаду. Отныне и до десантной высадки в Сан-Карлосе три недели спустя, каждый мучительный шаг на переговорах по Фолклендским островам был неизменно сопряжен с конфликтом честолюбивых устремлений различных миротворцев.
На заседании военного кабинета во вторник 4 мая, эа которым последовало еженедельное собрание полного кабинета по вопросам Фолклендских островов, доминировали разговоры о том, как снизить ущерб, нанесенный уничтожением крейсера «Хенераль Бельграно». Сообщения с выражением озабоченности потоком текли в Лондон как от друзей, так и от врагов. Хэйг заявил комитету в Конгрессе, что потопление крейсера «сыграло на руку продолжению спора». В ЕЭС Италия и Ирландия высказались за снятие санкций против Аргентины по истечении дня 17 мая. В ООН отмечались заметное охлаждение и отход от Британии. В особенности подвергалась критике атака, проведенная за чертой объявленной запретной эоны. Общественный спикер Аргентины, Хорхе Эррера Вегас, избранный таковым за свое владение английским, не замедлил лишний раз продемонстрировать остроумие: «Британия умеет поднимать волну, но законы ее, безусловно, не волнуют». В Буэнос-Айресе Галтьери официально заявил перуанскому послу, что после потери крейсера он просто не может отстаивать идею каких-то уступок в плане аргентинского суверенитета на островах.
В аргентинских источниках особо остро прослеживается уверенность в том, будто британцы своими действиями намеренно саботировали перуанский план. Они упирают на то, что бомбардировки Порт-Стэнли в предыдущий день самым драматическим образом ужесточили позицию Буэнос-Айреса в отношении уступок, тогда как Галтьери, по всей видимости, был готов принять план Белаунде Терри в тот самый вечер, когда преэиденту сообщили об участи, постигшей «Хенераль Бельграно». И все же трудно верится, будто хунта, в том числе и Анайя, решилась согласиться фактически, можно сказать, на такую же формулу мира, как та, которую привозил в Буэнос-Айрес Хэйг. Но с другой стороны как будто бы правомочно видеть в Анайе того члена хунты, чей род войск больше других проигрывал от продолжения конфликта: его надводный флот со всей поспешностью скрылся в порту и не показывал носа оттуда. В действительности адмирал не один раз, а дважды побуждал хунту отвергнуть предложения Белаунде Терри, а затем ответить отказом и де Куэльяру. Вполне хватает свидетельств того, что на всем протяжении вооруженного противостояния на море Анайя считал себя вполне способным выиграть кампанию войны на истощение против британского флота.
