Во время бурных революционных событий лидеры могут появляться, возноситься и исчезать с калейдоскопической быстротой. Поэтому если я упоминаю в качестве лидеров либералов Навального или Ходорковского, то следует воспринимать эти имена как условные. Не исключено, что свой потенциал они вырабатывают в предреволюционной ситуации или в самом начале бурных революционных событий. Я не испытываю каких-то личных антипатий к своему тезке Навальному, но учитывая, что в массовом сознании эта фигура в известной степени скомпрометирована, мне трудно представить его, например, в качестве претендента на президентский пост. В общем, не станем зацикливаться на персоналиях. С брендами, символами и мифологией у либералов тоже все в порядке. Да, сам термин «либерализм» изрядно дискредитирован в России, и виноваты в том в первую очередь сами либералы, а не кремлевская пропаганда. Однако на лозунгах либералов будут совсем другие слова – свобода, демократия, права человека, правовое государство, честные выборы и т. д. Довольно успешно эксплуатируется либералами и такой популярный тренд, как борьба с коррупцией.
По части обеспеченности ресурсами с либералами не может сравниться никто, кроме правящего режима. У них есть раскрученные медиаресурсы, некоторые из которых, как известно, действуют под крышей кремлевских сислибов. Последнее обстоятельство свидетельствует о наличии у рассматриваемого субъекта и серьезного административного ресурса. Поскольку либералы в той или иной мере представляют интересы крупного капитала, потенциально они имеют очень хорошую финансовую базу. Но, пожалуй, самый серьезный их козырь – поддержка внешних сил. Если мы бегло рассмотрим историю цветных революций последних 30 лет, то увидим, что фактор внешнего воздействия играет большую, а иногда решающую роль в событиях, хоть это никто и не стремится афишировать. Актив у правых наличествует. Достаточно вспомнить, что проукраинские марши в Москве были крупнейшими выступлениями антипутинских сил болотных протестов. И это несмотря на то, что они проходили в период безумной «крымской» истории, а поддержка Украины в глазах подавляющей части общества после кровавого одесского погрома воспринималась не иначе как «измена Родине» и «пособничество фашистам». Если даже в такой ситуации либералы способны вывести на улицы десятки тысяч своих сторонников, то это говорит о хорошем организационном и кадровом потенциале.
Когда речь заходит о социальной базе либерального движения, то критики часто грешат манипуляцией, отождествляя социальную базу либералов с электоральной базой внесистемных либеральных микропартий. Действительно, электоральный потенциал всех карликовых либеральных партий вряд ли превысит 5–7 %. В условиях полицейской демократии и выборов по-чуровски иначе и быть не может. Однако социальная база у либералов куда шире – это представители частного бизнеса во всем диапазоне от крупного до самого микроскопического, так называемый средний класс, значительная часть интеллигенции. Особенно сильные позиции у правых в больших городах и столице, что и требуется для осуществления цветной революции.
Что касается предпринимательского сообщества, то оно не спешит оказывать поддержку правым исключительно по конъюнктурным соображениям. Мне часто приходилось сталкиваться с ярыми либералами в «Единой России», что вполне объяснимо. Во-первых, в идеологическом базисе партия власти вполне себе либеральная, хоть и по форме напоминает реинкарнацию КПСС. Во-вторых, любой коммерсант прежде всего озабочен защитой собственного бизнеса, а участие во внесистемных партиях скорее добавляет уязвимости. Но в случае крушения режима кремля и ухода в небытие «Единой России» ее потенциал перейдет отнюдь не к КПРФ, формально второй партии на российской политической сцене.
Идеи (лозунги), которые готовы предложить обществу либералы, не так уж и плохи сами по себе. Кому же не нравится справедливый и независимый суд, честные выборы, борьба с коррупцией, политические свободы, гарантии защиты от полицейского и чиновничьего произвола, плюрализм мнений в СМИ, равенство всех перед законом, сильное местное самоуправление, гражданское общество и прочие атрибуты развитой демократии?
Я не хочу спорить о том, насколько либералы готовы и способны реализовать свои обещания. В революционной ситуации массы охотно поддерживают популистские лозунги, и этого порой бывает достаточно для обретения власти. Но в условиях революции взятие власти не такая уж грандиозная задача, а вот ее удержание – совсем другое дело. Как отмечалось выше, только тот революционный субъект, который способен преодолевать свои классовые рамки, стать, пусть на короткое время, выразителем интересов всего общества, может рассчитывать на успех. Но именно тут, боюсь, либералам ничегошеньки не светит.
У них есть слабое место – идеология, и эта слабость сводит на нет все их тактические преимущества. Ведь либеральная идеология не подразумевает перестройки базиса современного российского общества, но без трансформации базиса причины возникновения революционной ситуации не будут утрачены, и новой власти придется столкнуться с новым социальным кризисом.
Честные выборы и свободные СМИ – это, конечно, хорошо, но люди в первую очередь хотят кушать. Смена власти путем верхушечного переворота никоим образом не устраняет экономических проблем в стране, которые носят СИСТЕМНЫЙ характер. Более того, на примере той же Украины мы видим: политическая лихорадка самым пагубным образом отражается на экономике, несмотря на то что падение цен на нефть и газ являются для нашего соседа факторами положительными.
Так что принципиально изменится для широких масс, в случае если хозяином Кремля станет, например, Ходорковский, а партия Навального будет иметь 60 % голосов в парламенте? Воздухом свободы не наешься. Эйфория по поводу крушения старого режима быстро улетучится, уступив место разочарованию, раздражению, поскольку выяснится, что от смены «плохого» Вовы на «хорошего» Мишу положение низов в лучшем случае не изменилось, а то и ухудшилось. Если же еще новая элита станет вести себя, как и старая, ни в чем себя не утесняя, кредит доверия к новой власти будет исчерпан очень быстро.
Как-то во время беседы в студии телеканала «Нейромир-ТВ» ведущий Игорь Бощенко задал мне вопрос: «Есть ли такая идеология, которая будет адекватной в условиях революционной логики страны? Кто и под каким флагом должен прийти к власти, чтобы осуществить жизненно необходимые изменения?». Я ответил примерно так: «Идеология – вопрос второстепенный. Кто бы ни пришел к власти, какие бы идеологические тараканы ни бегали в головах новых вождей, они должны забыть обо всем и действовать, руководствуясь исключительно здравым смыслом. Решение практических задач требует ума, решительности, компетенции, а вовсе не идеологической подкованности. Революция – очень жесткий кастинг для элиты, даже одна ошибка может стоить тебе власти, а то и жизни».
Ни какой «третьей силы» в принципе быть не может. Любую организацию, которая не могла своевременно определиться со стороной, неминуемо ждет раскол. Главный конфликт грядущей русской революции заключен в споре между либеральным проектом и проектом социального государства. Никакого третьего проекта не существует, потому и «третьей силы» быть не может. Тем более этой третьей силой не смогут стать националисты, условий для того, чтобы они имели шанс оформиться в качестве политического субъекта, не существует. Время романтического национализма, время пробуждения национального самосознания в массах, время бурного нацистроительства в Европе ушло с последними отголосками 19 века. Вопрос освобождения от колониальной зависимости, вопрос национально-освободительной борьбы также не стоит в повестке дня. Это было актуально в начале – середине 20-го столетия для стран Африки и Азии – в тех условиях национализм имел определенный позитивный потенциал.
