Когда еще востребован национализм? Только в одном случае – его берут на вооружение сепаратисты, если пытаются «выпилить» из государства свой национальный кусок. История развала СССР – история взрывного распространения на окраинах империи национализма. Однако с обретением национальными республиками государственного суверенитета почти повсеместно националисты быстро утратили свои позиции. Мавр сделал свое дело, мавр должен уйти. Точнее, наверное, утратили свои позиции не националисты, а национализм. Националисты же перекрасились в более актуальные политические цвета, дабы остаться у власти или при власти.
Ставят ли сторонники Стрелкова перед собой задачу раздела РФ? Наоборот, они декларируют сверхзадачу «собирания земель русских», имея в виду доктрину триединства русского народа. Однако совершенно очевидно, что именно для этой цели идеология национализма – худший из всех возможных вариантов. Почему масса украинцев плевать хотела на триединство с москалями и вожделенно глядит в сторону Евросоюза, мечтая туда интегрироваться хотя бы на правах придатка? Потому что Европа выстроила дееспособную экономику, реализовала куда более привлекательный социальный проект, чем РФ. Никакой «зов крови» неспособен вновь объединить русских под крышей одного государства. Для этого нужен не национальный, а ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ проект, тем более что русское государство всегда было, есть и будет многонациональным.
Но националисты, что совершенно очевидно, неспособны вылезти из своей классовой (в данном случае – этнической) шкуры, стать носителями наднационального, цивилизационного проекта, потому на роль ведущего революционного субъекта претендовать не могут. Вопрос приверженности к своей нации, если смотреть на него реально, а не восторженно, не так уж и прост. Сколько русских пытается вернуться в «родную гавань» из стран Прибалтики, где их считают «негражданами», «оккупантами», «понаехавшими», где разрешают гей-браки, проводят парады войск НАТО и шествия эсэсовцев? Почему-то русских, желающих иммигрировать из путинского рая в Прибалтику, многим больше. Да и вообще, количество желающих свалить за бугор исчисляется миллионами (правда, у большинства нет возможностей для этого), что еще раз подтверждает: в 21 веке социальная модель общества, позволяющая своим членам успешно самореализоваться экономически, творчески, имеет для современного человека столь большее значение, что ради этого искушения он готов пожертвовать даже комфортной культурной языковой средой.
Собственно, если Стрелков ставит перед собой задачу новой сборки большой России, то во главу угла должен быть поставлен привлекательный социальный проект, проект социального переустройства общества, но ни чего подобного у движения нет. Если в базисе националисты видят либеральную модель экономики, что совершенно ясно следует из декларации стрелковцев, то и в надстройке они ничего иного, кроме бывшего при Ельцине и Путине, не получат. Каким образом они собираются реализовать свои популистские социальные обещания поднять на должную высоту образование, медицину, культуру, да еще сделать эти блага доступными населению? Откуда возьмутся средства для этого? Повышать налоги нелиберально, да в этом случае бизнес просто побежит за границу или привычно уйдет в тень. Закрывать границу, национализировать экономику, вводить жесткий госконтроль за распределением ресурсов тоже совсем нелиберально. Так что стрелковцам надо кончать с этой шизофренией, определяться с приоритетами, потому что нельзя быть за все хорошее, против всего плохого, нельзя одновременно служить волкам и считать себя защитником овец.
Как показывает практика, даже в том случае, если в ходе верхушечной революции националисты примыкают к «правильной стороне, никаких ощутимых выгод после «общей» победы они не получат. На Майдане в Киеве и в ходе протестов на западе Украины националисты проявили себя самым активным образом. Что же получили они после успешного переворота – власть, влияние, авторитет в массах? Ничего из перечисленного! Новая власть любезно предоставила им возможность подохнуть на Донбассе в рядах добровольческих батальонов, и это, пожалуй, единственное, чего они добились.
Поэтому глупо надеяться, что в случае успеха либералов они возьмут во власть своих попутчиков-националистов в знак благодарности за пролитую последними кровь на баррикадах. Если же и возьмут, то так же, как большевики взяли во власть левых эсеров: «дружба» у них продлилась менее полугода, а вскоре дошло и до прямого столкновения. Так что после победы либералов всем «промежуточным», политическим силам по мере формирования полюсов «либералы – социалисты» придется определяться, по какую сторону баррикад им быть в ходе социальной революции.
Кстати, если речь о сторонниках левых идей, то в ходе верхушечной цветной революции они однозначно будут на стороне противников путинизма. Но это, разумеется, не означает, что они готовы исполнять роль пушечного мяса либеральной элитки. Просто их программа-максимум – это наша программа-минимум.
Стоит, пожалуй, обсудить и вопрос возможного внешнего вмешательства в наши революционные события. То, что вмешательство будет иметь место, сомневаться не приходится. Во время верхушечного переворота оно может иметь даже решающее значение, учитывая высокую степень влияния, которую внешний субъект имеет и на кремлевских вождей, и на либералов. У нас перед глазами майданные события на Украине, где не обошлось без импортных «печенек». Можно вспомнить и 1991 год, когда Ельцин согласовывал с американским посольством состав нового правительства и докладывал лично президенту Бушу о результатах Беловежского соглашения. Вскоре американские специалисты контролировали процесс приватизации, проявляя особый интерес к предприятиям коммерчески малоперспективным, но зато выпускающим высокотехнологическую военную продукцию.
Но в случае социальной революции (в нее, напомню, вовлечены широкие слои общества) возможности внешних модераторов по управлению социально-политическими процессами резко снижаются. Одно дело давать рекомендации кремлевским чиновникам, крепко держа их за финансовые яйца, или сидящим на грантах их «оппонентам», и совсем другое – направлять в желаемое для себя русло бушующую энергию, пробудившегося от многолетней спячки народа. Чтобы честно управлять, нужны рычаги воздействия, каналы управления. В отличие от путинской и постпутинской либеральной элиты, революционная левая элита, не связанная собственностью и поэтому не заинтересованная в индульгенции в отношении вывозимых за рубеж капиталов, будет опираться в гораздо большей степени на поддержку масс. Внешние рычаги влияния на нее станут носить вполне объективный внешнеполитический (дипломатический) характер, а не тайный, манипулятивный, как сегодня.
Очень часто приходится сталкиваться с мнением, что проклятый Запад, раз обжегшись в 1917 году, более не допустит в России социальной революции. Хочется задать этим скептикам только один вопрос: каким образом Запад этого не допустит? Спровоцирует гражданскую войну и станет помогать белым? Но откуда возьмутся белые, за что они станут воевать? В любом случае попытки 5 % общества противостоять остальным 95 % обречены на провал.
Возможна ли сегодня иностранная интервенция, как в 1918 году? Вот это вряд ли. Страны Атланты имели тогда в своем распоряжении колоссальные армии, миллионы солдат после поражения Центральных держав оказались как бы лишними, демобилизовать их сразу не представлялось возможным, пока экономика не перестроится на мирный лад. Так почему бы не использовать их в России? Заодно там же можно утилизировать часть ставших ненужными военных припасов. На границах Советской России образовался пояс агрессивных государств – Финляндия, Польша, Румыния – все они страстно желали оторвать кусок нашей территории. Несмотря на это, интервенция в РСФСР не принесла сколько-нибудь ощутимых результатов, разве что граница с Польшей на 19 лет была отодвинута значительно восточнее линии Керзона да Румыния 22 года хозяйничала в Бессарабии.
