Когда первый шок у человеческой стороны прошел и все овладели собой, валенсийцы вспомнили о причине, по которой все здесь собрались. Король первый перевел взгляд на Адриана, а с него — на меня. Секунды две у него ушло на узнавание, а затем я увидела, как он моргнул, словно не поверив собственным глазам, и вежливое любопытство сменилось выражением ужаса. Ненадолго — каким-то неимоверным усилием отец взял себя в руки, но вот пергаментно-серый цвет лица выдавал его смятение. Затем раздался полувздох-полувсхлип, настолько тихий, что я даже решила, что мне показалось — это мачеха наконец-то переключила внимание с дочери на меня. У остальных валенсийцев, в частности, у советников, которых я хорошо знала, и у Стефана от изумления глаза полезли на лоб. Мариус был единственным, кого мое внезапное «воскрешение» не напугало — на его лице растерянность быстро сменилась выражением, которое я истолковала как «Это невозможно, да, но что еще ожидать от трейхе Этари?».
Наконец Адриан счел, что пора переходить к делам. По правилам этикета первыми приветствовали друг друга жены правителей, причем Алина вышла вперед неестественно прямая, как палка, и я не сомневалась, что ноги у нее в тот момент просто не сгибались. Она не отрывала взгляда от меня и одновременно пыталась овладеть собой, но ей это удавалось плохо. Затем мужчины поприветствовали дам — мы с отцом вежливо кивнули друг другу, причем он уже не выходил из образа короля, хотя здоровый цвет лица к нему так и не вернулся. И наконец последними короли поприветствовали друг друга. Были произнесены какие-то традиционные слова и заданы формальные вопросы, которые прошли совершенно мимо моего внимания. Потом гостям вежливо предложили показать их покои и отдохнуть с дороги, на что Адриан с любезнейшим выражением лица сообщил, что отдых много времени не займет, ведь мы перенеслись порталом. Я не сомневалась, что отец с мачехой предпочли бы, чтобы гости не показывались пару часов минимум, ибо им было необходимо срочно обсудить со своими самыми доверенными лицами как возвращение Нади, так и мое внезапное появление, но Адриан явно был намерен лишить их этого удовольствия.
Нас с почетом проводили в гостевое крыло дворца, в котором я была последний раз два года назад, когда под личиной служанки пробралась во дворец за вещами. Там дворцовый мажордом Рэндалл, который тоже узнал меня, но держался каменно-невозмутимо, — и откуда эти напрочь лишенные эмоций дворецкие только берутся? — показал нам наши комнаты, заверил, что любое пожелание гостей будет выполнено, и удалился. Через полчаса Адриан, Александр, Виктор и советники собрались на переговоры, а мне предстояло провести эти несколько часов в компании мачехи, выполнявшей роль хозяйки. Если честно, в тот момент я искренне пожалела, что мне нельзя попасть на совещание. Там можно узнать гораздо больше всего интересного, чем в беседе с королевой и фрейлинами. Перед выходом из комнаты я тщательно проверила свое отражение в зеркале, убедилась, что все в порядке, и вышла из гостевого крыла. Дворец я знала как свои пять пальцев и легко нашла бы леди Алину и без посторонней помощи, но положение обязывало, и в любимую гостиную мачехи меня проводили две ее фрейлины: костлявая Нерисса с лицом, похожим на лошадиное, и незнакомая молодая женщина. Нерисса все время косилась в мою сторону со странной смесью страха и жадного любопытства на лице, вторая же, видевшая меня впервые, держалась гораздо спокойнее.
Мы вошли в хорошо знакомую мне просторную светлую комнату, которую я всегда так ненавидела. Именно в ней мачеха нередко отчитывала меня в присутствии всех своих приближенных дам. Вот и сейчас, войдя, я увидела, что королева сидела в кресле у окна и неподвижным взглядом смотрела в сад, а ее фрейлины — не меньше десятка — возбужденно перешептывались друг с другом. При моем появлении в комнате воцарилась гнетущая тишина. Мачеха медленно повернулась ко мне и поднялась с кресла — даже выпрямившись в полный рост, она была заметно ниже меня — и это послужило своеобразным сигналом: все дамы присели в глубоких реверансах. Алина смерила меня тяжелым взглядом — ее глаза сейчас напоминали кусочки голубого льда — и обратилась к остальным:
— Оставьте нас.
Среди дам началось волнение, но никто не вышел, всем страшно хотелось послушать, о чем мы будем говорить. Мачеха обвела их всех яростным взглядом, и я поняла, что самообладание вернется к ней еще нескоро, потому что впервые на моей памяти она повысила голос:
— Я сказала что-то непонятное? — Я могла отчетливо расслышать гнев. — Все вон отсюда!
Похоже, не для меня одной оказалось сюрпризом, что леди Алина не скрывала своих подлинных чувств. Часть фрейлин казалась перепуганной, и ослушаться на этот раз не посмел никто. Раздался громкий шелест юбок, торопливый стук каблуков, взволнованное перешептывание, и дамы поспешили покинуть гостиную. Последней ушла Нерисса. Бросив встревоженный взгляд на свою королеву, она прикрыла за собой дверь. Оценивающе взглянув на Алину, я поставила вокруг нас полог тишины — мачеха все равно ничего не заметит, а этих сплетниц я с удовольствием лишу возможности подслушивать.
Когда мы остались одни, мачеха прошлась передо мной взад-вперед, а затем остановилась.
— Да, признаю, ты умеешь удивлять, — наконец холодно сказала она, цепким взглядом отмечая и мое дорогое платье, и ожерелье с аметистами на шее, и такие же серьги, которые были хорошо видны из-за того, что волосы были убраны в высокую прическу. — Когда нам сообщили, что Адриан Вереантерский прибудет с женой, мы удивились, но даже представить себе не могли, кого сегодня увидим!
Я только мысленно поражалась. Ни разу, даже в те дни, когда я была лишь ее падчерицей, леди Алина не позволяла себе проявлять открытую враждебность ко мне, так что мне оставалось лишь догадываться о том, какую неприязнь она испытывала ко мне на самом деле. Сейчас же все ее истинные чувства, которые она скрывала все двадцать пять лет моей жизни, прорвало как плотину, и королева уже не особо пыталась их скрыть. Задумавшись о причине такого поведения, я внезапно поняла — дело было вовсе не в том, что я спаслась, сбежала и никак не давала о себе знать, а в том, что я посмела выйти замуж за короля, в то время как ее собственным дочерям до этого было невероятно далеко. Осознав это, я едва сдержала улыбку — впервые в жизни мачеха вела себя не как королева, а как обычная женщина, которую снедала чисто материнская ревность и которая напрочь позабыла о роли, которую должна была сейчас играть. И это был первый случай, когда я не испытывала никакого страха перед ее яростью. Пусть злится сколько хочет, сделать она мне все равно уже ничего не сможет…
— Мы поженились совсем недавно. — Я лучезарно улыбнулась, зная, что мое спокойствие и уверенность в себе выведут ее из себя сильнее, нежели я бы начала сыпать обвинениями и обещаниями отомстить. — К сожалению, обстоятельства вынудили нас заняться самыми важными делами, не дожидаясь коронации и моего официального представления прочим странам.
Несколько секунд Алина тяжело дышала, раздуваясь от злости, как лягушка — каждое мое слово жгло ее подобно кислоте, а затем более спокойным тоном глухо спросила:
— Как ты выжила?
— Практически чудом, — нейтрально отозвалась я. Мачеха помолчала, ожидая продолжения, не дождалась, и ее красивое лицо скривилось в гримасе глубочайшего отвращения.
