— Что там?
— По поселку заложники бегают. Видел человек двадцать.
— А эти?..
— Арабы? Видел разок.
— И?..
— Две машины шли со стороны трассы. Скажем так — особого желания воевать у них не заметно.
— А власти?
— Вот власть, — я похлопал по автомату. — В кузове — еще одна торчит. Других нет.
Жестом прервав желающего оспорить, я добавил. — Минут через десять договорим, подойду, — и не дожидаясь ответа пошел в отель.
Внутри, хорошо ощущаемая тревожность, уступала место подавленности и страху. Диваны, кресла, стулья, местами — пол, везде сидели беженцы с потухшими глазами. Самый настоящий, до смерти перепуганный, табор. В проходах бродили обеспокоенные «хозяева». У бара тихо бухали — приход коммунизма отмечали немногие. Как показалось — просто заливали страх.
Несмотря на количество собравшихся, было тихо. На шум разъехавшихся дверей обернулись почти все. Такого количества отчаявшихся глаз я не видел ни разу в жизни. Скрестившись на мне этот коллективный взгляд надавил физически, породив неодолимое желание развернуться, сбежать. Упрямство свело скулы, не давая сделать шаг назад. Сжав зубы до скрипа, я ощутил прилив злости и бешенства. Только бешенство помогло пройти страшный в своем отчаянии, молчаливый, людской коридор.
Поворот наконец укрыл от взглядов. Напряженный затылок дико заныл. Выдох сквозь стиснутые зубы. Напряг слегка отпустил. Чуть-чуть.
Знакомый перекресток. Накрытые тела оттащили в сторону, соединив убийц и жертв.
На Михаила я наткнулся за поворотом. Сказать что я обрадовался — не сказать ничего. Похоже — взаимно.
— Здорово! Чего в коридоре ошиваешься?
— В лобби застрелиться тянет. Бабы, дети… И глаза…
— Штанами не богат? — неожиданно «свернул» он.
— Пошли.
Слабый запах блевотины встретил на пороге. Пленный исчез, оставив сквозняк и шевелящиеся занавески. Заглянув сортир и убедившись что гость и в самом деле смылся я выкинул его из головы. Проветрил и на том спасибо.
Порывшись в сумке я извлек последние джинсы и пару футболок.
— Держи…
Санузел мы поделили по-братски — мне достался умывальник, Мише — душ. Вода пока была. По быстрому ополоснувшись, мы вернулись в комнату. Исцарапанное пузо Миши прикрыла черная футболка «Джек Дэниелс». Длинные штанины укоротили ножом. Поменяв безразмерные гавнодавы на мои щегольские мокасины, кировчанин преобразился, смахивая в новом облике на пирата-неформала.
— Красавец, — пробурчал он, кинув взгляд в зеркало.
— Что за стрельба была? — вернулся он к занимавшей его теме.
Я кратко пересказал свои мысли о приоритетах воинственных арабов. Компаньеро задумался.
— Пошли пожрем, — предложил я. Спустившись на цокольный этаж и отыскав столовую, мы, уже почти привычно приступили к мародерству. С анархией свыклись не все — припасов хватало. Хотя, скорее всего такое начало дня отшибло аппетит у всех.
Хлеб, холодное мясо и сыр сделали нас более оптимистичными. Отяжелев на полкило, не торопясь, мы вышли на улицу, погрузившись в атмосферу раннего летнего утра. Тихий, прозрачный воздух. Поднявшееся солнце прижало тучи к горам, не успев прокалить местность.
Вторник. 8.20.
Обойдя отель мы подошли к главному входу. Из личного состава заставы, теперь в наличии осталось двое — пулеметчик, дремавший в кресле и разгуливавший под козырьком костистый мужик, предложивший подружке заткнуться. Остальные, судя по всему привлеченные начинавшейся сварой в холле, переместились внутрь. Там одолели апатию, начав оживленный обмен мнениями. Судя по обильно жестикулирующим силуэтам, участвовали все — дамы, ополченцы, погорельцы, иностранцы. И алканавты, покинувшие бар.
Неосторожное приближение к фотоэлементу — дверь Пандоры открылась — меня шатнула звуковая волна — галдеж, ругань, призывы сплотиться и требовать… Блин.
Желания присоединиться к митингу не возникло. Отойдя от дверей и восстановив тишину, я вопросительно посмотрел на Мишу.
— Толку не будет, — дипломатично выразился он.
— Надеюсь. Хрен знает, до чего они могут договориться. Саныча найдешь?
— А надо?
— Да.
Пока Миша отсутствовал, я не утерпел.
— Пулеметчик!
— Чего? — отозвался голос из кузова.
— Ты в этом железе шаришь?
— Немного, — подмигнул он, опять погружаясь в дрему. Я сел «на измену» — немного, это как? Видел передачу по «ящику»? Хотя… других — нет.
— Поговорим? — подал голос «костистый».
«Пулеметчик» приоткрыл глаз. Уяснив с кем говорит его напарник он с любопытством посмотрел на меня, удержавшись от вопросов.
— Сам напросился. Ночью захватили больше десяти поселков. В Санталии — разборки арабов и властей, на предмет кто из них — власть.
Оба помрачнели. Вот и поговорили.
— Сейчас еще двое подойдут — продолжим, — «обнадежил» я, усевшись на «баррикадный» диван и закурил, наслаждаясь тишиной.
Вторник. 8.30.
Двери раздвинулись, впустив на улицу отголоски мерзко-настырного голоса. Вместе с воплями наружу проникли трое — Саныч, Миша и мужик с «похмельного отряда». Двери закрылись, голос умолк.
— Привет, горячий столичный парень.
— Здорово, — с продолжением я затруднился. — …Мужики, давайте познакомимся, что ли?
Красномордый любитель золотых цацок оказался скуп на информацию. — Я Саныч, он — Игорян. С Ярославля.
Игорян кивнул, подтверждая слова шефа. То что главный у них — увешанный золотом, Саныч, было видно невооруженным взглядом. «Быковатые», с «претензией» — никогда не любил таких, но выбор небогат.
— Сергей, — отозвался «костистый». — По жизни — автомеханик со Ржева.
— Саша, — представился «пулеметчик» из кузова. — Самарский ВОХР.
Слава богу — хоть один полувоенный.
— Михаил, — отрекомендовался пират-неформал, — главбух.
— А я — Дима.
— Дима-партизан, — пошутил Игорян.
Мне захотелось сунуть ему в грызло.
— Ладно, с чего начнем? Окна закладывать или пароход искать? — Саныч мыслил предметно.
— Пароход, — это был я.
В отеле отсидеться нереально. Кажется это понимали и остальные.
— На чем плывем? — подвел я итог прений.
— Когда? — это Саша.
— И кто поведет? — дополнил автомеханик.
Пауза. Вопрос требовал осмысления — бесхозных пароходов с крыльца не просматривалось, а даже раздобыв оный — как с ним управляться? В отеле, из всех корабельных специалистов найдутся только кочегары.
