Полюбовавшись на мирную картину арабского труда мы убрали головы за гребень. Шутки кончились, пора определяться.
— Так что? Ввязываемся?
— За парней ответка нужна, — как само-собой разумеющееся ответил ярославец.
— Именно от этих?
— Сам решай, Москва.
Похоже, я в очередной раз обзавелся старой кличкой. Креативность в российской провинции не прижилась. Может и к лучшему.
Миша приподнял трофейную хлеборезку, — С этим навоюешь. Может поищем толпу поменьше, а кусты погуще?
Саша отрицательно покачал головой.
— Надо валить или тихариться. По поселку шариться стремно, а без жратвы и барахла в горах и недели не протянешь. Проще рискнуть взять машину и попробовать проскочить до следующего поселка…
— …а выезд к цивилизации оседлали арабские хлопцы, — докончил я его мысль. — Ладно, давайте глянем.
Выудив бинокль из нагрудного кармана я приподнялся. Внизу ничего не переменилось — четверо чесали языки, сидя на бетонных блоках, двое других трепались, стоя у машины, посматривая как третий вдумчиво ковыряется в большом зеленом ящике.
Оружие было у всех, но у всех по-разному — ковырятель держал автомат под рукой, имея вид человека родившегося с пушкой. Двое неподалеку тоже производили впечатление, знакомых с военным делом. По крайней мере автоматы у обоих по-модному висели поперек груди.
Прояснив ситуацию с первой кучкой я обратился ко второй.
К бабке не ходи — раздолбаи! Снятые разгрузки высились кучей. Из-под нее торчали три приклада. Перед кучей с автоматным фундаментом стоял ПК с подсоединенным коробом. Тонкие сошки опирались об асфальт, хвостик незаправленной ленты свисал за край жестяной коробки. Для очистки совести я вгляделся в сидящих — судя по повадкам и виду, пресловутые смуглые крестьяне или гопники из предместий, еще не въехавшие, куда и зачем попали… Один из четверых говоривший больше прочих, повернулся. Смотри-ка?!
— Там Сирхаб, — вполголоса сказал я, не отрываясь от бинокля. Бывший пленник на правах сторожила солировал в разговоре. Стращает молодых?
— А остальные?
— У машин трое, похоже — опытные. У блоков — Сирхаб и три долбоеба, — резюмировал я вслух, переключаясь на подходы. От седловины, заросшая первобытным кустарником местность спускалась к дороге, переходя в каменистую впадину меж склоном и дорожной насыпью. Отсюда до поста было где-то метров сто двадцать. Я задумался — выходило не очень. Стрелять с гребня далековато для дробовика, переться всей толпой в канаву — тоже не айс. Хрустнут, вякнут, пернут. Да и зачем? Дробовик один, из РПГ лучше засадить отсюда — все на ладони и почти недалеко. Разделяемся?
— Отсюда в ящик попадешь? — я толкнул локтем ярославца.
— Легко, — воодушевился тот.
Ну-ну. У меня оставались сомнения, но с камрадами я решил не делиться. Дело не в меткости Ивана. Слишком много «но». Весь план висел на соплях, походя на спонтанный гоп-стоп, сляпанный на скорую руку. Поголовье неопытных дуралеев сокращалось с каждым часом. Не стать бы следующими…
Ладно, будем надеяться на лучшее и легендарный русский авось…
— Держи бинокль. Как подойдем вплотную — стреляй в ящик. Все компаньерос, мы пошли, — я хлопнул Сашу по плечу, предлагая подняться.
— А я? — обиделся бух.
— Будешь охранять нашу гаубицу. С ножом. Майкл, серьезно — на хрена всем подставляться?
— Ни пуха, парни. Сирхабку оставьте.
— Как выйдет.
Обойдя возвышенность мы с Сашей вышли к нижней точке впадины оказавшись в длинном желобе — слева нависала дорожная насыпь, справа — облепленный кустарником склон. Пройдя по усеянному мусором, каменистому дну мы подошли под пост. Шум подъезжающей машины заставил переглянуться.
— Мать…! -, вскарабкавшись вверх, я прильнул к щели меж отбойником и дорогой — кого принесло? Судя по всему — патруль. Суки! Ведь еще и дня не прошло, а уже ездят!
Сирхаб, завидев машину встал, заткнув мельницу. Соучастники безделья сгрудились за говоруном. Ковырятель и его боевые друзья оторвались от своих дел, неприветливо-вопросительно поглядев на прибывших. Водила высунулся в окно, пропев-пролаяв не по-русски. Трое бывалых без особой охоты оторвалась от своих дел и пошли к нему — похоже намечался разговор.
Отползая вниз, я замахал руками своим — отбой!
Кажется меня неправильно поняли — над кустами выросла фигура с трубой. Дикими глазами я глянул на Сашку.
Наверху хлопнуло и пыхнуло дымком. Проклятая ракета с пронзительным шуршанием пронеслась над головой. Я примкнул к дорожному ограждению, зажмурясь. Куда палил ярославский мудак? В покинутый ящик?
Взрыв, визг. Ярославец отбомбился.
Ставки сделаны, вскрываем прикуп. Во рту пересохло. Выкинув все из головы я высунулся из-за отбойника. Опа, джокер! Иван «положил» гранату в салон, раскрывшийся дымной розой. Патруль стал небесным. Двое оглушенных или раненых ворочались на бетоне. Хрен разберешь, да и на хрен надо. Третий орал зажимая руками окровавленное лицо. Сирхабова команда молча пялилась на пострадавших, кажется думая, что это авария, а они — невинные свидетели. Разочарование будет жестким. Их говорливый лидер, зажмурясь, тянул лапы вверх.
Мое появление прошло незамеченным — у людей хватало дел. Пора объявляться.
Дробовик грохнул, отшвырнув орущего к изувеченной машине. Дядя заткнулся. Шестеро живых замерли. Лежачие, встрепенувшись и наклав на болячки смотрели оценивающе, стоячие — ошалело. Один предпочел не смотреть. Вольному — воля.
— Сирхаб, — позвал я, передергивая цевье. — Скажи всем не дергаться.
Сирхаб разжмурил один глаз и узнав, опять зажмурился, начиная словесный понос. Кажется он был неубедителен — один из лежачих, закончив с оценкой ситуации, дернулся. Палец сжался и приклад вторично долбанул в плечо. Из асфальта вышибло крошку, из дерганного — розовые брызги. Я приподнял бровь, начиная проникаться теплыми чувствами к двенадцатому калибру. Новая пушка не оставляла подранков.
Второй застыл, кося темным глазом — от небытия его отделял миллиметр свободного хода курка. Убедившись — «не светит», глядящий демонстративно скрестил жилистые руки на затылке. При взгляде на медленное и плавное движение этих рук по затылку пробежал холодок — таким текучим движением почесывается пантера. Зверюга опасна. Но без формального повода рука не поднялась — наверно недостаточно озверел за сутки.
Не сводя с него глаз и ствола я перелез ограду, поинтересовавшись у стоячих.
— Жить хотите?
Сирхаб перешел на русский, — нестреляйтенестреляйте…
Троица, догнав по контексту, закивала.
Покосившись в их сторону я скомандовал, — Отошли, — и позвал, — Саша.
Терминатор, с тесаком появился за отбойником. Лежащий посмотрел на нож, потом — на дробовик. В глазах проявилось понимание и чуть погодя, досада — понял. Проводя взглядом Сашу, швырнувшего в кусты нож и направившемуся к брошенному оружию, мужик поморщился и кажется, сплюнул.
