Тут она почувствовала, что ее бесцеремонно швырнули на кровать. Подняв на него взгляд, она, к своему изумлению, увидела, что он уходит в сторону двери в свою комнату.
Распахнув дверь, он развернулся, яростно сверкая глазами. Рука его нашла ключ и швырнула на кровать, где тот упал прямо перед Венецией.
– Запритесь, сударыня, – проскрежетал он сквозь сжатые зубы. – Запритесь, чтобы я не смог войти, иначе, клянусь дьяволом, я не отвечаю за последствия!
И он вышел, грохнув дверью.
Венеция не сразу поняла, что произошло, но вскоре к ней вернулась способность двигаться, она выбралась из кровати и подбежала к двери.
Она повернула ключ в замке, чувствуя душой, что он стоит с другой стороны и ждет этого звука.
А потом опустилась на пол, закрывая рот руками, чтобы он не услышал, как она плачет.
* * *
На следующее утро Венеция проснулась рано и почувствовала, что корабль все еще качает. В каюте уже было светло, и она встала с кровати, чтобы подойти к иллюминатору. Однако не успела Венеция сделать и шага, как пол неожиданно ушел у нее из-под ног, ее кинуло в сторону и она больно ударилась щекой о стену.
Потирая ушибленное место, она осторожно вернулась в кровать и стала ждать, пока утихнет качка. Вскоре Венецию сморил сон, а разбудил ее яркий солнечный свет. Судно двигалось очень медленно.
Она наскоро умылась и переоделась, выбрав юбку и кофту, чтобы не нужно было просить графа застегивать крючки на спине. Потом посмотрела на дверь его комнаты, гадая, не постучится ли он, не попытается ли войти, если не захочет ждать.
Наконец она вышла из каюты и поднялась на палубу, где ее приветствовал стюард.
– Доброе утро, миледи… Ох!
Глаза его изумленно округлились, когда он увидел лицо Венеции. Она смущенно потерла синяк.
– Да, это я упала. Буду знать, как ходить во время качки. Если можно, я бы хотела позавтракать на палубе.
– Конечно, миледи. Я накрою столик под навесом, вон там.
Поблагодарив его, она отправилась под навес, где села и стала смотреть в море, пытаясь понять, почему до сих пор не видно земли. По опыту предыдущих плаваний она знала, что к этому времени они уже должны были приближаться к Гибралтару.
Венеция смотрела на море через ограждение борта, когда к ней подошел граф.
– Могли бы подождать меня, моя дорогая, – с мягким упреком в голосе произнес он.
– Да, нужно было вас дождаться, – ответила она, понимая, что их разговор могут слышать посторонние уши. – Но мне не терпелось увидеть солнце и воду. Мы уже наверняка рядом с Гибралтаром.
У них за спиной появился капитан.
– Уже должны были, сударыня… – начал он и осекся, увидев ее синяк.
Тут и граф впервые его заметил. Венеция поняла, что он хотел спросить о нем, но сдержался.
Правильно, подумала она, если начать задавать вопросы, станет понятно, что ночь они провели не вместе.
– Да, он начинает жутко выглядеть, правда? – сказала она. – Доброе утро, капитан. Я уже рассказала стюарду, как ударилась об стену. Муж предупреждал меня, что опасно ходить во время качки, но я его не послушала.
Боковым зрением она заметила, как граф расслабился.
– Увы, жёны никогда не слушают мужей, – заметил он.
– Да, милорд. Моя жена вообще не обращает внимания на то, что я ей говорю. Завтрак будет подан на палубу, как вы пожелали, миледи. Стол почти готов.
– Обо всем-то вы подумали, – сказал ей граф, подведя ее к столу и придержав стул, пока она садилась. – Но меня тревожит этот кровоподтек. Похоже, вам здорово досталось.
– Ничего, я заслужила, – отмахнулась она. – Вы предупреждали меня перед тем, как это случилось, помните?
Их взгляды встретились.
– Спасибо вам, – тихо произнес он.
– Это я должна вас благодарить, – возразила она так же тихо. – Я ценю ваш вчерашний поступок.
Ответить ему помешало появление капитана, который пришел узнать, все ли их устраивает.
– Вполне, – добродушно ответил ему граф. – Однако мы, кажется, движемся очень медленно. Но почему?
– Боюсь, во время вчерашнего шторма судно получило некоторые повреждения, – сообщил капитан. – Вероятно, пострадал один из винтов, но сказать с уверенностью нельзя, пока мы не достигнем Гибралтара. Увы, пока что мы не можем развить скорость.
Граф поморщился.
– Жаль, но, похоже, ничего не попишешь, – с большим сожалением в голосе промолвил он. – Будем надеяться, задержка окажется не слишком долгой.
Когда они остались одни, он сказал:
– Небольшая задержка в Гибралтаре может даже оказаться полезной. Улучшим ваш гардероб. Разумеется, наряды леди Маунтвуд должна шить швея, но пока что придется покупать готовые.
– Наряды, – повторила она, пытаясь подпустить в голос недовольные нотки.
– Современные наряды, – подхватил он таким же тоном. – Хотя, возможно, не самые модные.
– Когда я в последний раз была в Гибралтаре, меня удивило, как модно там одеваются женщины, – заметила она. – Они получают модные журналы и шьют себе наряды по образцам. Я даже помню один магазин, где мне особенно понравилось…
– Отлично. Отправимся туда.
Оба почувствовали облегчение. Это небольшое нарушение плана дало им возможность поговорить о чем-то, а не ходить кругами друг напротив друга в ожидании очередного выпада.
– Хорошо ли спали? – вежливо поинтересовался граф.
– Прекрасно, спасибо.
– Ваш сон не тревожило… скажем, раскаяние?
– Нет, ничего подобного мне не приходило в голову, – искренне ответила она. – А вам?
– Вы предполагаете, что я должен раскаиваться? В чем, скажите на милость?
– Ни в чем, – успокоила его она с легкой улыбкой. – Если уж говорить начистоту, я, пожалуй, должна радоваться, что вы бросили меня не за борт, а…
Она замолчала и слегка покраснела.
– А просто на кровать, – закончил он. – Вы не представляете, как тяжело мне было уйти. – Помолчав, он прибавил: – Хотя когда-нибудь вы это поймете.
Произнес он это так тихо, что Венеция засомневалась, правильно ли услышала, а потом поняла: он предоставляет ей право решать, ответить на его слова или сделать вид, что не услышала. И она была рада, потому что не знала, что сказать.
Но сердце повторяло, словно эхо: «Когда-нибудь… Когда-нибудь…»
Когда появилась надобность обсудить насущные житейские вопросы, ощущение неловкости исчезло. Часть дня они провели у борта, наблюдая за тем, как появляется и очень медленно приближается порт Гибралтар.
За завтраком настроение графа несколько испортилось, и Венеция вдруг заметила, что на лицах тех членов команды, которые осмеливались смотреть на них, было написано удивление и даже враждебность.
