«Я дождусь настоящей любви, – пообещала она себе. – А если не дождусь, значит, вовсе не выйду замуж».
Помощи в замужестве можно было бы ожидать от родственников, но у дяди-баронета были свои дочери на выданье, и все, что он делал для Венеции, – это время от времени позволял ей гостить в своем лондонском доме.
Она любила поездки в Лондон, потому что они нарушали однообразие повседневной жизни и давали возможность хоть изредка видеться с кузиной Мэри, которая была всего на год младше нее.
Их дружбу можно было назвать притяжением противоположностей. Венеция была холодной, собранной, вдумчивой, а Мэри – рассеянной, легкомысленной, немного безответственной, но при этом по-детски очаровательной.
Баронету сэру Эдварду Венмору удалось получить какую-то незначительную должность при дворе, и он вознамерился положить все силы на то, чтобы подняться по служебной лестнице как можно выше. Он унаследовал состояние отца, приумножил богатство выгодной женитьбой, после чего купил себе роскошный загородный дом в Беркшире, недалеко от Виндзорского замка. Свой выбор он объяснил необходимостью постоянно находиться рядом с королевой, которой могут в любую минуту понадобиться его услуги.
Двух дочерей он выдал выгодно и теперь прилагал все усилия, чтобы подыскать хорошую партию для Мэри.
Сейчас семейство проводило лето в деревне, в Венмор-приори, и Венеция время от времени виделась с ними, впрочем, недостаточно часто, чтобы перестать чувствовать себя одинокой и оторванной ото всех. Иногда ей даже казалось, что в Приори ей не рады. Если верить маме, то это из-за того, что она, Венеция, намного красивее Мэри. Но мнение дорогой мамы вряд ли можно было назвать беспристрастным.
Поглощенная такими размышлениями, Венеция не услышала, как к дому подъехала карета, и о том, что к ней пожаловал гость, узнала, только когда Джонсон вошел с объявлением:
– К вам мисс Венмор, мисс.
– Мэри! – воскликнула Венеция. – Как я рада тебя видеть! Я и не знала, что ты собиралась приехать.
Мэри подбежала к Венеции и бросилась в ее объятия. Обе сестры были светлокожими блондинками, но если в Венеции чувствовалось благородное богатство, то Мэри можно было назвать скорее бледной, почти бесцветной. Поклонники называли ее «подобной фее», остальные мужчины чаще употребляли эпитет «невзрачная».
– Ах, Венеция! – воскликнула она. – У меня беда, и я не знаю, что делать.
Венеция удивленно воззрилась на кузину.
Мэри никогда не была очень чувствительной, но сейчас в ее голосе появились такие нотки, а в глазах такое выражение, каких Венеция не видела никогда раньше.
– Что случилось? – спросила она.
– Не знаю, что и сказать, – ответила Мэри. – Это ужасно.
Она сжимала перед собой руки, словно это придавало ей силы.
– Папа ездил в Виндзор к королеве.
Венеция кивнула, вспомнив, как отец Мэри гордится тем, что его приглашают в Виндзорский дворец.
Всем было известно, что королева любит окружать себя мужчинами. Среди ее придворных было немало интересных и красивых мужчин, которые – о чем все знали – помогали ей отвлечься от мыслей о любимом покойном муже, Альберте. Она так и не оправилась после его смерти.
– И там что-то произошло? – спросила Венеция.
– Да. Я в отчаянии. В отчаянии! Наверное, теперь мне остается только утопиться.
Венеция насторожилась.
– Ничто не стоит того, чтобы умирать, – сказала она.
– Вчера, вернувшись из Виндзорского замка, папа рассказал мне, что королева хочет выдать меня замуж за своего крестника.
На последнем слове голос Мэри дрогнул, по ее щекам потекли слезы.
– Да, наверное, это было неожиданно, – рассудительно заметила Венеция. – Но почему это тебя так расстраивает? Он что, плохой человек?
– Не знаю, я его никогда не видела. И какой он, не имеет никакого значения. Ведь я люблю… Дэвида.
– А это кто? – удивилась Венеция. – Что-то я не припомню никакого Дэвида.
– Он… сын доктора из Коулвилла, – сумела выдавить Мэри.
Коулвилл был небольшим городком неподалеку.
Тут Венеция вспомнила, что в прошлом году во время одной из вечеринок видела в саду рядом с Мэри какого-то довольно красивого молодого человека.
– Он хочет жениться на мне, – продолжила Мэри. – Но он совсем недавно сдал экзамены по медицине и сейчас у него нет ни денег, ни даже места. Папа не считает его серьезным человеком, а королева выбрала для меня графа Маунтвуда.
Венеция ахнула, ей все стало понятно. О графе она, как ни странно, знала. От друга отца, из придворных, который однажды наведался к ним домой с рассказом о последних скандалах.
– А вот Маунтвуд, – говорил он, – славный парень, всегда платит, когда проигрывает в карты… Хотя проигрывает он не часто. Беда в том, что он слишком красив. Он без труда может получить любую женщину, которая ему приглянется. Поэтому он так и не женился. Говорит, что не хочет обременять себя женой и прочее в таком же духе. Королева порой поругивает его за подобный образ жизни, но ему достаточно улыбнуться, чтобы ее сердце оттаяло.
– Однако рано или поздно ему придется обзавестись наследником, – вставила мать Венеции.
– Конечно. Но я однажды слышал, как он высказывался на сей счет в том смысле, что когда-нибудь женится на ком попало, просто чтобы продолжить род. Не думаю, что даже после этого он откажется от своих привычек, если вы понимаете, о чем я говорю.
И вот выяснилось, что выбор пал на бедную Мэри, которая теперь сидела напротив Венеции и заливалась горючими слезами. Сердце Венеции наполнилось жалостью к ней, потому что положение несчастной, как ей казалось, было безвыходным.
– Мне жаль тебя, дорогая, – ласково сказала она, – но я не вижу способа избежать этого брака, если королева настроена серьезно.
– Мне обязательно нужно что-то придумать, – шепотом произнесла Мэри. – Не только потому, что я люблю Дэвида. Но еще и потому, что, мне кажется… я почти уверена… что ношу его ребенка.
Венеция оторопела. Секунду она даже думала, что ослышалась. Она обняла кузину крепче, потом сказала:
– Как ты могла?
– Я люблю его, – всхлипнула Мэри. – Я люблю его, и он любит меня.
Венеция вздохнула. Она верила, что Мэри действительно любит Дэвида, но у нее в голове не укладывалось, каким образом он смог сделать ей ребенка. Где это могло произойти?
Тут, словно она произнесла этот вопрос вслух, Мэри сбивчиво зашептала:
– Мы встретились в лесной сторожке, когда было холодно, и он захотел поцеловать меня. Он все очень удобно обустроил подушками и пледами. Там мы чувствовали себя такими счастливыми, такими счастливыми!
«Такими счастливыми, – подумала Венеция, – что Мэри не устояла и вот уже носит его ребенка».
