– Вы хотите сказать, что он жесток и мстителен?
– Нет-нет, он вовсе не жесток, – пылко возразил лорд Энтони. – Он дьявольски гордый человек и любит всегда быть хозяином положения. Он никому не позволит над собой смеяться, но лучшего друга не найти во всем мире.
– Для того, кто, как вы, ему всегда уступает, – вставила Венеция.
– Как я уже говорил, он любит быть главным. Он знает себе цену, знает, какого заслуживает обращения, и горе тому, кто об этом забудет.
Раздавшийся со стороны звонкий смех заставил их повернуться к Мэри, которая беседовала с графом. Очевидно, он только что сказал что-то забавное, а Мэри, как настоящая актриса, очень правдоподобно изобразила восторг.
– Вот такая жена ему и нужна, – заметил лорд Энтони.
– Вы хотите сказать, кроткая и покладистая? Такая, кто и мухи не обидит? – спросила Венеция. – А вдруг она окажется не такой?
– Надеюсь, что это не так! То есть ему не понравится, если она начнет прекословить или обсуждать его поступки, или… или…
– Или возражать против того, чтобы он встречался с другими женщинами? – закончила Венеция, глядя ему прямо в глаза.
Молодой человек так побледнел, что Венеция испугалась, как бы он не бухнулся в обморок.
– Я… я… я такого не говорил!
– Он известен своими похождениями, – безжалостно продолжила она. – Более того, люди говорят, что женится он только из-за того, что королева выбрала ему невесту и буквально силком тащит его под венец.
– Да, но… то есть никто ведь не должен… О боже!
– Да, никто не должен был об этом узнать. И все должны верить, что он собирается стать образцовым мужем.
На этот раз несчастный молодой человек даже не смог ответить. Он лишь издавал какие-то булькающие звуки, указывавшие на невыразимый ужас.
– Все хорошо? – спросил его граф, заметив, как перекосилось лицо друга.
– Да, – выдавил лорд Энтони.
– Тебя, кажется, что-то расстроило, старина?
– Нет, нет, уверяю тебя.
– У нас с лордом Энтони был очень интересный разговор, – сообщила Венеция.
– О чем-то конкретном, сударыня?
– О характерах, сэр. О личностях. О том, что с одними людьми жить легко, с другими сложно, а с некоторыми невозможно.
Лорд Энтони закашлялся.
– Вам удалось заставить моего друга рассуждать о таких материях, сударыня? – приятно удивился граф. – Мои поздравления. Я и не подозревал в нем таких глубин.
Тут к лорду Энтони наконец вернулся дар речи.
– Это не я, это она! – вскричал он.
– Не сомневаюсь, – серьезно произнес граф, но глаза его заблестели.
– То есть… Я хотел сказать… О боже!
Глаза графа встретили взор Венеции, и в них светилось то самое чистое, неприкрытое веселье. На какой-то миг весь остальной мир перестал существовать и их объединила шутка, понятная им одним.
– Не поделишься ли с нами своими соображениями, старина? – предложил граф другу. – Я имею в виду, мыслями об этом предмете.
Лорд Энтони обратил на него полные ужаса глаза.
– Что ж… – наконец промолвил он. – Трудно… То есть…
– Не отвечайте ему, сэр, – посоветовала Венеция, накрыв ладонью его руку. – Он просто смеется над вами.
– О да, он постоянно этим занимается, – самоуничижительным тоном произнес стеснительный молодой человек.
– Ну, так лишите его этого удовольствия. Лорд Маунтвуд, соображения вашего друга слишком глубоки, чтобы делиться ими с кем-то, не обдумав хорошенько.
Они снова обменялись взглядами, и опять она увидела в его глазах озорную веселость и призыв разделить шутку, непонятную окружающим.
– Это очень мудро, сударыня, – сказал он.
Сэр Эдвард подозрительно посмотрел на них. Ему не нравилось, что граф уделяет внимание кому-то кроме Мэри.
В конце трапезы прозвучало несколько тостов. Граф сказал:
– Пусть моей невесте и мне завтрашний день запомнится как самый счастливый день в нашей жизни.
Сэр Эдвард произнес долгую, полную громких слов речь ни о чем конкретном, после чего все переместились в библиотеку пить кофе, и лорд Маунтвуд подошел к Венеции.
– Поздравляю вас, сударыня, – сказал он. – Мало кто из леди может побудить моего друга к участию в столь оживленной беседе.
Он улыбнулся, и она невольно отметила про себя манящую красоту его губ. Однако Венеция не могла позволить своим мыслям отразиться на поведении, ибо решила, что будет держаться очень строго.
– Постыдились бы, сэр, насмехаться над лордом Энтони. Как можете вы называть его своим другом и одновременно делать предметом подобных шуточек?
– А вы сделали его предметом своих, – заметил он.
Она хотела было возразить, но вспомнила их молчаливое обоюдное веселье за столом. Он, верно прочитав ее мысли, многозначительно улыбнулся и сказал:
– Бедный Энтони родился для того, чтобы быть предметом чьих-то шуток.
– Всеобщих, – не удержалась и вставила Венеция.
– Нет, не всеобщих. Я поддразниваю его сам, но никому другому, как правило, этого не позволяю. Для вас я сделал исключение, потому что видел, что вы добры к нему.
– Он очень милый человек, – заметила она.
– Да, действительно. И вы, сударыня, тоже очень милы.
Он коротко кивнул и отвернулся, не дав ей времени на ответ.
Граф достал что-то из кармана.
– Мисс Венмор, я хочу вам что-то сказать, – произнес он, и Мэри обратила на него полные тревоги глаза. – Мы сочетаемся браком при несколько необычных обстоятельствах, – продолжил он. – Свадьба завтра, а обручение сегодня. Поэтому – не наденете ли вы это обручальное кольцо?
Не дожидаясь ответа, он взял ее левую руку и поднял кольцо. Все, замерев, устремили взгляды на кольцо с огромным бриллиантом, которое скользнуло по пальцу Мэри.
– Это кольцо хранилось в моем роду поколениями, – сказал лорд Маунтвуд. – Отец подарил его моей матери, и после ее смерти оно стало моим, а теперь я отдаю его вам как моей будущей жене.
– Спасибо, – пробормотала Мэри.
Он поднял за подбородок ее лицо и легко прикоснулся губами к ее устам.
– Ну, вот мы и обручены, – негромко произнес он.
Мэри это неожиданное развитие событий так взволновало, что она едва не разрыдалась. Видя ее возбуждение, Венеция шепнула леди Венмор:
– Мэри нужно отдохнуть. Она слишком взвинчена.
Поскольку это было очевидно, леди Венмор согласилась с ней.
– Очаровательно, лорд Маунтвуд, – сказала она. – Но моя дочь устала и ей нужен отдых, чтобы завтра хорошо выглядеть.
