Как-то Галя и Саша Васильковы поехали теплым сентябрьским днем из Магнитогорска на семейном «Жигуленке» за грибами. Галя бодрилась, хотя и была где-то на исходе восьмого месяца беременности. Нагибаться в поисках грибов ей уже было тяжело, она просто составила компанию мужу. И еще была одна конкретная цель – полюбоваться красотами лесов и озер. Доктор рекомендовал ей смотреть на природу, он полагал, что это влияет на формирование сознания будущего младенца. И вот, когда парочка расположилась рядом с машиной, приготовившись перекусить перед обратной дорогой, у нее началось…
– Ой, Саша, сейчас рожать начну, кажется мне! – испуганно выдохнула будущая мама. – Давай прямиком в Париж, до Магнитки я не дотяну!
Они влетели в Париж и только притормозили, чтобы справиться, по какой улице доехать к больнице. Успели.
На их счастье, дежурила в больнице в тот день врач с необычным именем-отчеством – Мария Изяславна. Настоящая нагайбачка – на первый взгляд простолицая, но с очень добрыми серыми глазами, решительная и все понимающая. И хотя в последние почти три десятка лет рожали не так часто, но все-таки практика у нее была, и она только крикнула сестре, чтобы сбегала за акушеркой, а сама взялась решительно за дело. В уральском Париже не было принято звать мужей, чтобы они смотрели на роды, перерезали пуповину или еще что. Мужьям объявляли только, кто родился и чтобы шел за цветами или еще за чем-то менее романтичным.
На Ур а л е, в южной его части, есть и Берлин, и еще какие-то городки и села с французскими названиями. Происхождение их объяснено историками и закреплено в государственных бумагах начала девятнадцатого века. Дело в том, что в походе 1814 года отличались казаки атамана Матвея Платова. Это были ногайцы – темноволосые, косматые. Так что в «живописания» императорских щелкоперов, стращавших французского обывателя, что нагрянут русские дикари в чудовищных одеждах, с дикими лицами, кое-что соответствовало правде. В военных делах ногайцы были дерзкими, жесткими, быстрыми на расправу и не чуравшимися грабежей. Правда, по этой части до пруссаков им было все-таки далеко. А когда пришло время, они ушли из Франции, и позже казакам для обустройства указом государя в 1842 году отвели земли на южном Ур а л е. И от центра подальше, и чтобы не было у них желания выказывать свое недовольство тем, что вот, мол, царь-батюшка не оценил их воинских доблестей по достоинству. А что может быть ценнее земельного надела? Вот и поселили в Париже и нагайбаков, и калмыков, и русских казаков и солдат, всем места хватило, к тому же все они были крещеными.
В парижской больнице Васильковы пробыли неделю, все шло складно, а потому Александр и Галина заехали в поселковый ЗАГС и зарегистрировали рождение дочки Анечки. Так и появилось у нее в зеленой «корочке» метрики место рождения: «Город Париж, Челябинская область», а затем оно перешло и в паспорт. Для многих в дальнейшем это было предметом шуток, но, видимо, был в том и свой «перст провидения».
В школе девочку звали «васильком» не только из-за фамилии. У нее были голубые, почти синие глаза и соломенного цвета волосы. Сочетание, которое во все времена было мечтой многих женщин. Да и мужчин. Для дам это означало дополнительную привлекательность, яркость без использования дорогой косметики, частых посещений парикмахерских и прочих салонов. Мужчины же, как известно, прежде всего, во все времена обращали внимание на блондинок, а быть замеченным рядом с такой яркой персоной тешило слабую сторону «сильного пола». Правда, со временем волосы стали темнеть. И, миновав стадию блондинки, Анюта стала шатенкой. Скорее всего, все-таки с помощью «химии».
Как и многие девушки, в юности она мечтала о настоящем Париже, о путешествиях по всему свету и, конечно, о счастливой любви. А поскольку у нее оказалась сильная генетическая наследственность, что проявлялось в целеустремленности и твердости характера, то и родным, и школьным друзьям было ясно: не останется девушка на всю жизнь на Ур а л е, иного она полета.
То ли по какому-то совпадению, а скорее подсознательно, кто-то из начальников областной системы образования решил направить в одну из школ Магнитогорска преподавателей французского языка, хотя в стране основной акцент делался на английский. И французский, кстати, Василькова учила с большим усердием, и он «в ответ» давался ей легко. Ну, а где французский в ходу, там и непременное фехтование, воспетое автором «Трех мушкетеров», кружившим головы многим поколениям юношей и девушек по всему свету.
Так что еще школьницей Аня сводила с ума одноклассников, которые приходили поболеть за нее на юношеские соревнования. Как же волнующе смотрелась на дорожке стройная девочка в белой курточке, коротких бриджах и белых гетрах, с рапирой в одной руке и маской в другой!
В Магнитогорске она поступила в университет и там, собственно, от однокурсников и однокурсниц получила прозвище – «парижанка». На первом же занятии физкультурой в университете она записалась в секцию фехтования – секция давала «зачет» автоматом, не нужно было сдавать бег и всякие другие виды физкультуры. В школе она «работала» на рапире, а здесь быстро перешла на эспадрон, как когда-то называлась спортивная сабля. И у нее стало получаться так здорово, что в январе первокурсница, по существу новичок, «прорубилась» на первенстве области в сборную, потом отправилась на чемпионат Урала, а дальше и на общероссийский турнир юниорок. Спортивные начальники поохали, что не заметили ее раньше, но оправдались тем, что не все таланты раскрываются в пятнадцать лет, надо и подождать иногда. Быстренько занесли девочку в список «перспективных» и, хотя с финансированием было туго, начали вызывать на сборы.
Все-таки остатки советской спортивной системы еще использовались теми, кто лучше соображал, как можно добиваться успехов и в нынешнее время. Быстро у Ани Васильковой появились новые знакомые, друзья-приятели из разных городов.
А дальше, как в сказке, появился шанс перевестись в Москву, комната в общежитии МГУ, возможность тренироваться у тренера, который подготовил немало чемпионов, начиная от бывшего Союза и кончая Олимпиадами. Она выбрала для себя факультет с весьма неясным названием – «политология». Политологов на телеэкранах мелькает много, но что это за наука, кажется, не знает никто, разве что кто-то из бывших философов догадывается.
Анна, в сущности, была обыкновенной девушкой, достаточно искренней в общении с парой-тройкой людей, которых считала своими близкими. В разговорах была раскованной, но не вульгарной. Стипендия, а главным образом помощь родителей, позволяли ей постепенно пополнять свой гардероб, в котором прослеживался «спортивный стиль» одежды: удобный, практичный, а какой-нибудь платочек или кофточка с вышивкой, добавляли в наряд пикантности. Она знала, что у нее красивые тренированные ноги и предпочитала джинсы, подчеркивавшие своим силуэтом как раз «боевую» линию бедра.
Благодаря острому уму, ей не требовалось быть угодливой или изворотливой. К этому надо добавить, что Аня оказалась весьма практичной, в глазах некоторых молодых людей это даже добавляло ей привлекательности. Спорт научил ее целеустремленности, организованности, а потому Аня не зацикливалась на мелких проблемах, а с серьезными разбиралась достаточно решительно. К тому же она следовала старинному принципу: «Слово – рубль, а молчок иной раз и десяти стоит». Словом, она была, как говорили раньше, натурой «цельной и здоровой».
