Вскоре Васильчикову вновь предстояло отправиться на юг, на побережье, с «образовательной целью». Но перед отъездом он посетил ставку герцога Веллингтона в английской армии. Однако не для того, чтобы представиться при штабе, а встретиться с графом Александром Антоновичем де Бальменом, человеком веселым, дружелюбным, и совсем не простым. Они вспоминали за обедом, как граф в апреле 1812 года с секретными поручениями ездил в Прагу, Карлсбад и Дрезден – практически в тыл войск Наполеона, а в 1813 году был в отряде генерала Чернышева и воевал в авангарде под командой полковника Бенкендорфа. Естественно, нашлись и общие знакомые.
Опытный дипломат и офицер был рад видеть еще молодого человека, который готовился нести столь непростую службу. Невольно Андрей «мотал на ус» заповеди графа: «Держись уверенно, будь всегда любезен, особенно с прекрасным полом, умей вовремя пошутить, а в делах будь точен, смышлен и тактичен. В трудной ситуации будь дипломатом. Дам не чурайся, их расположение может быть очень полезным для дела. А, если будешь брать себе камердинера, так честного. Мой в Париже деньги у меня украл, проигрался в игорном доме и потом у меня же в прихожей и застрелился. Не мог, подлец, другого места отыскать для такого дела!».
Зима была мягкой, снег лишь иногда держался шапкой на кронах деревьев на бульварах. Рождество, отметили скромно, все-таки чувствовалось, что страна еще не оправилась от войны, полгода – слишком малый срок, чтобы крестьяне могли везти в город всяческие продукты. Разве что вино нового урожая скрашивало мрачное настроение и помогало преодолевать некоторое уныние, которое неожиданно посетило Париж. Андрей начал привыкать к размеренности парижской жизни.
Наступал внутренний застой. Хотя и приятный.
Поэтому поездка на юг страны оказалась для него какой-то… встряской. Ему нужно было узнать, как и какие поступают новости с острова Эльба. Посол, зная Наполеона с детских лет, тогда они были даже друзьями, о чем не рекомендовалось ему напоминать, считал, что вояка не станет тружеником, даже избрав себе на знамя в качестве символа три золотые пчелы – самые, мол, трудолюбивые существа.
По возвращении в Париж Андрей доложил русскому послу Поццо ди Борго, приехавшему из Вены на несколько дней, что плененный император готовит по весне побег. Это было главным, вся остальная информация такого значения не имела. Посол должен был решать – отправлять информацию в один адрес – в Петербург или поделиться ею в Вене с другими делегатами конгресса? Но решил, что прослывет паникером, у каждого есть свои источники информации, что они, хуже, чем у нашего офицера?
А ведь оказалось, что хуже. Впрочем, недоверие к информации от разведки всегда было типично для многих правителей любого уровня, считавших себя великими провидцами.
* * *
Париж, 2009 год.
Поутру, проснувшись первой, Анюта решила приготовить легкий завтрак и не какой-то простенький, а с… изюминкой. Все-таки утро воскресное. Николай спал, и она включила компьютер и стала искать совет в Интернете. Сейчас в этой паутине найти можно, что угодно, начиная от советов по лечению кашля и где заказать платье для приема у английской королевы. Она решила начать с кофе. И, началось…
«Кофе – это удовольствие раннего утра!» – высветилось на экране. С этим она согласилась. «Напиток, который выдержал испытание временем». Тоже бесспорно.
И вот она наткнулась на любопытную информацию о завтраке Уинстона Черчилля. Он написал свой заказ на завтрак в самолете, когда летел из Лондона в Нью-Йорк. Стюард этот листок сохранил, и вот его пустили с аукциона, где за такой необычный автограф кто-то отдал несколько тысяч фунтов.
«Завтрак в самолете по заказу Уинстона Черчилля. Первый поднос: яйцо-пашот, тост, джем, масло, кофе с молоком, кувшин холодного молока, холодный цыпленок или мясо. Второй поднос: грейпфрут, сахар, стакан апельсинового фреша со льдом, виски с содовой. Мойте руки перед тем, как подавать мне сигару!» – писал сноб-политик.
«Да, завтрак должен быть плотным, но обильным», – вспомнила Анюта шутку кого-то из друзей еще по юношеской команде. Осталось найти в том же Интернете рецепт, как приготовить яйцо-пашот.
«Кое-что у нас в холодильнике имеется, до Черчилля нам еще далеко, так что обойдемся без виски и сигары», – прикинула Анюта и пошла будить Николая. Пока он будет чистить зубы, бриться, да принимать душ, как раз яйца-пашот будут готовы. В конце концов, раз в неделю можно и поколдовать на кухне, побаловать и себя, и мужчину хорошим завтраком. Заслужили.
А парижская жизнь шла своим чередом, пока…
Как-то вечером Анна возвращалась домой после тренировки не привычным маршрутом, а, выйдя из метро, направилась в сторону Place de l’lle de la Reunion, намеревалась дальше пройти по Бульвар де Пикпюс, до поворота налево на улицу Дагорно. Но неожиданно для себя «промахнулась» и пошла по рю де Рандеву. Она достала из кармана куртки телефон, «высветила» карту Парижа и, сориентировавшись, решила, что все равно сможет выправить маршрут, дойдя до рю Марсулан, повернуть направо и выйти на свой Пикпюс. Вот только улица была какой-то «неприятной», «недружелюбной».
Неожиданно из проема возле подъезда дома выступил какой-то парень в светло-голубых джинсах и серой куртке. Так как он шагнул резко, то Анна невольно остановилась. У парня оказался в руке тонкий нож с длинным лезвием. Почти клинок.
«Стилет, наверное, – машинально классифицировала Анна. – И чего ему нужно? Денег?»
И действительно, среди нескольких слов на каком-то странном коверканном французском, она услышала – «деньги!».
Анна кивнула головой, мол, ясно, а указательным пальцем правой руки показала, что деньги в этой самой сумке, похожей на самодельный футляр то ли для гитары, то ли для альта, а, может быть, и для какого-то другого инструмента, и взялась за молнию на верхнем клапане.
Парень нехорошо ощерился – сообразила, с кем имеет дело! У него было какое-то серо-землистое лицо с отметками оспы, черные курчавые волосы. Наверное, ему лет двадцать, и для того, чтобы решиться на ограбление, есть много «веских» причин, начиная с необходимости добыть денег на дозу.
«Ах, ты сволочь! Ты мне еще ножичком угрожаешь?» – охваченная гневом, подумала девушка. Наконец клапан открылся. Выхватить саблю – сверху лежала как раз сабля с черным клинком, – сделать полшага вперед и нанести рубящий удар по руке с ножом у Анны заняло около двух секунд. При этом она бесконтрольно выкрикнула: «А-а-а!», – как на дорожке, когда наносила удар сопернице.
От неожиданности и боли пятнистое лицо перекосилось, стилет упал на тротуар, налетчик схватился за руку. Он вопил со страшной силой, а клинок уже пошел влево, совершая замах для второго рубящего удара, теперь, наверное, по корпусу.
Парень кинулся бежать, выкрикивая на бегу какие-то ругательства по-арабски. Он был уверен, что у него сломана рука. Стилет остался валяться на тротуаре, но Анна лишь посмотрела вслед убегавшему парню. К ножу она не притронулась. Только пробормотала что-то на хорошем русском непечатном языке.
