– Слава Богу, на физиков снова спрос пошел! – улыбнулся Виктор Викторович. – Фамилия чем-то известная. Ты мне можешь сказать его год рождения, я кое-какие справки наведу. Его отец в МИДе работал?
– Да. Сейчас, кажется, консультант. И, кажется, мама тоже была в МИДе, – Анюта была немного удивлена, как быстро Виктор Викторович выудил из своей памяти такую информацию. Впрочем, столь же быстро он достал из верхнего кармана пиджака крохотный блокнотик на несколько листиков, готовясь записать строчку информации о Николае.
– Известная семья, с давними корнями и традициями, – через несколько секунд припомнил он. Складывалось впечатление, что он с удовольствием демонстрирует почти сверхъестественную память на какие-то мелочи, случайно встречавшиеся ему когда-то давно. – Его далекий предок был, кажется, швейцарцем, который в Россию чуть ли не с Лефортом пришел! Давай послезавтра здесь в это же время снова встретимся, мне надо будет кое-какие справки все же навести.
* * *
Конечно же, он не стал говорить девушке, что дед Николая Гарнета – Андрей Николаевич Гарнет – был сначала дипломатом, а потом читал им лекции в «школе», где Виктор Викторович, полковник Службы внешней разведки, учился после окончания института связи. Но самым ярким в генеалогическом древе Гарнетов нового, если можно так сказать, ответвления ХХ-го века, был Николай Артурович Гарнет. Выпускник пажеского корпуса, он увлекся социалистическими идеями и в 1908 году, от греха подальше был отправлен родителями учиться в Женеву на инженера. Но в итоге стал дипломатом. И вот сын его, Андрей Гарнет пошел, если можно так сказать, по параллельной с дипломатией, линии.
Виктор Викторович вспомнил и знаменитую шутку, которая была пущена кем-то после того, как знаменитый «профессор» Гарнет, уже вдовец, был замечен за уютным столиком в глубине ресторана Дома композиторов, который в Москве в шестидесятые-семидесятые годы называли еще «Балалайка», в обществе красавицы-киноактрисы. Она, несмотря на «не юный уже возраст», сохраняла популярность и была узнаваема в тогдашнем «свете». Общение явно доставляло удовольствие обоим.
«А вот и Гарнет с гарниром!», – с восхищением и с завистью произнес кто-то за столиком ресторана. Шутка прижилась и пошла гулять «по школе».
* * *
1816 год. Париж—Гавр—Санктъ-Петербургъ, апрель.
…Приближалось время возвращения Андрея Васильчикова в Россию. Он знал, что место для него приготовлено в Генеральном штабе, где создается новый департамент. А чем он заниматься должен, того и знать не полагается лишним людям.
Не спеша майор отправлял свой багаж в Санкт-Петербург, прекрасно понимая, что вещи эти не раз просмотрят всякие люди, что во Франции, что в Пруссии, что в России. Но ничего предосудительного в багаже не было – одежда, какие-то безделушки, книги, картинки. Обычный груз человека, прожившего в стране несколько лет. Чемоданы поехали почтовой каретой, сопровождаемые всеми необходимыми документами и верным человеком из посольства, который всегда сопровождал груз, и дело для него не было новым.
Покидая Париж, поручик Васильчиков оставил Полин все свое денежное довольствие за два месяца, а заодно и шпагу, прихваченную им где-то в походе на поле боя. Шпага была с золотой гардой, наверное, какого-нибудь генерала неприятельской армии. Так что в случае крайней нужды, за нее можно было выручить немалые деньги.
Сам же Васильчиков выехал в направлении Шербура, намереваясь сделать несколько остановок по пути, чтобы встретиться с некоторыми знакомцами по прошлым годам. Он помнил, что здесь французы настроены к русским весьма благожелательно, полагая их настоящими избавителями от Бонапарта, которого они считали своим врагом.
Нормандия была гостеприимной, порой даже чересчур. Андрей хорошо помнил, как уходил из Парижа этим же маршрутом Семеновский полк. Положение оказалось настолько спокойным, что офицеры решались иной раз ехать здесь поодиночке, или с одним сопровождающим казаком.
В Шербуре он остановился в гостинице, погулял по городу, осмотрел порт, отстроенный еще при Наполеоне. Гавань была в хорошем состоянии и принимала суда из разных стран. Стояло несколько кораблей под флагами Соединенных американских штатов. Один военный и три торговых. Видимо, американцы усиленно развивали свои отношения с французами. Дожидаясь корабля, который имел бы конечным своим портом Санкт-Петербург, Васильчиков предавался наслаждениям местной кухни, воздавая должное супам с креветками, которых ему еще долго не видать после возвращения. Андрей сходил в театр, который оказался здесь весьма посредственным на фоне еще свежих впечатлений от парижских. К амурным похождениям в порту его не тянуло, он решил сохранить себя для Петербурга. Там ему предстояло всерьез определяться с дальнейшей жизнью.
Некоторое время назад с коротким визитом в Париже побывала племянница секретаря русского посольства Барятьева. Оленька Загряжская сразу глянулась Андрею. Спокойная, рассудительная, милая. Да и он ей, как ему казалось, понравился. Единственная закавыка была в том, что Ольга еще носила траур. Сослуживец дяди, офицер Семеновского полка, с которым у нее был роман и который обещал к ней вернуться после похода, увы, остался навсегда лежать под Лейпцигом.
Теперь у Андрея в сундучке лежали ее письма, которые вселяли некоторые надежды. Но одно дело любовь по переписке, на расстоянии, а кто знает, как оно выйдет, когда они встретятся вновь? Да и состоится ли вообще их встреча?
По пути их барк «Юпитер» зашел в небольшой английский порт Диль, где на Васильчикова наиболее сильное впечатление произвели… русские моряки, ловко объяснявшиеся с местными торговцами. Одно, два, три слова по-английски, потом крепкие, чтобы не сказать бранные, слова из морского лексикона, несколько жестов, деньги из рук в руки и сделка завершена! Вещи у англичан были хотя и не столь изящны, как у французов, но зато прочнее, надежнее…
* * *
Москва. 2010 год.
«Послезавтра» они встретились там же на Кузнецком, в том же кафе «Капитал», за тем же столиком, только официантка теперь была другая.
Проходя по залу, Анюта попробовала оценить ожидавшего ее мужчину по внешнему виду, как если бы увидела его впервые. Явный англоман. Твидовый пиджак в бежевую «елочку» сшит по классической английской моде. Узкие лацканы, накладные карманы, на локтях декоративные замшевые коричневые «заплатки». Белая рубашка хотя и без галстука – дань «произвольному» стилю нынешнего руководства, – но с вышитой белым шелком монограммой на кармашке. Серые брюки с заглаженными до «остроты» стрелками. И обувь – кожаные коричневые туфли «с разговорами». Правда, справедливости ради, надо сказать, что полковник СВР Виктор Викторович чувствовал себя комфортно в любой одежде. Что в джинсах, что в смокинге, что во фраке. Случалось, что и в бронежилете…
«Надо же быть таким элегантным мужчиной, такого «мужиком» назвать и язык не повернется, – подумала Анюта. – Ему бы первых любовников в театре играть! А Николя надо будет такую же рубашку подарить – с монограммой, на парадный «выход», может быть, его на президентскую премию выдвинут, или в член-корры выберут?». И про себя рассмеялась, представив, как они входят в какой-нибудь торжественный зал и их громогласно объявляют: «Член-корр Гарнет с супругой!»
