Несколько раз наведывался Андрей в Москву, и, в конце концов, женился. Так что в далекую поездку в Северную Америку он готовился отправиться с Ольгой. Она быстро поняла, что ей предстоит выполнять, прежде всего, супружеские обязанности – рожать детей, воспитывать их, вести дом, а также ублажать страстного мужа. Очередная беременность порой сулила ей некоторый отдых. Людьми они были состоятельными, прислуги в доме хватало.
Род Васильчиковых продолжался и мальчишками, и девицами. Но не суждено было Ольге дожить до глубокой старости. Умерла она, вернувшись после десяти лет, прожитых в Нью-Йорке, уже в Петербурге. Овдовев, Андрей не стал искать себе новую супругу, предпочел заниматься детьми да хозяйством. При этом закончил он не только дипломатическую, но и военную карьеру. Без колебаний он решился стать промышленником, его давно увлекали всякие машины, а в Америке он их нагляделся в весьма большом количестве…
* * *
Москва, Перхушково. 2011 год.
– Красивая девушка, – стоя у окна, заметил отец, глядя, как Анна помогает супруге срезать осенние цветы. При этом она наклонилась таким образом, что выглядела очень привлекательно. Разумеется, с мужской точки зрения.
– Правильно мама называет тебя охальником, – заметил Николай, но не обиженно, а с улыбкой.
– Правильно, правильно! Я только факт констатирую. Может быть, тебе немного завидую, что ты молодой, а у меня вот уже пенсионный возраст, – вздохнул отец, повернувшись и направляясь к креслу. – Хочешь, расскажу тебе одну забавную историю из восьмидесятых годов?
– Конечно, у тебя же не бывает проходных историй!
– Это случилось, когда я был в резерве МИДа и сидел в Москве, ожидая назначения, обычная история. И тут в Швецию на очередной конгресс борцов за мир должна была выехать наша делегация от Православной церкви и Комитета по делам религий. Ну, решили меня отправить. Главой делегации у нас был, кажется, архимандрит или архиепископ, запамятовал его сан. Очень милый и умный, кстати, человек. Мы с ним сдружились. Каждый день после заседаний молодой сотрудник отдела внешних сношений РПЦ – он знал, кстати, шведский язык, возил делегацию, а было нас всего-то шесть человек, в какой-нибудь ресторан.
– И вот привозят нас в заведение, впереди в зал идет епископ, я рядом, а молоденький сотрудник замыкает процессию. Епископа усаживают за центральный стол, а я вижу, что в зале имеется сцена, а посреди нее – шест. Мне-то сразу стало ясно, куда мы попали – в стриптиз! Тут и музыка негромко заиграла, и первая девушка появилась. Молоденький парнишка понял, какую промашку он дал, куда привел! Это же конец карьеры, вышибут сразу же, да еще, глядишь, и отлучат… Он к епископу: владыка, этот ресторан знаменит своим потрясающим видом из окна, особенно любуются северным закатом, из-за этого сюда многие приезжают на вечерний обед, посмотрите! Но окна-то зашторены такими плюшевыми плотными гардинами. А владыка смотрит на стриптизершу и поясняет парнишке: смотри, какую красоту Господь создал, а ты – пейзаж! Да. На все воля божья, и на красоту тоже.
– Чем же закончилось тогда ваше похождение? – поинтересовался Николай.
– Я поддакнул владыке, сказав, что вот мы с вами за мир и боремся, чтобы люди жили в радости. Владыка, естественно, согласно кивнул головой, увидев во мне единомышленника. Выпили по рюмке-другой «аква вита», на девочек посмотрели, остальные члены делегации нас поддержали. Мальчишка тот понял, что буря мимо прошла. Я его, кстати, как-то видел на приеме в Кремле – едва не расцеловались. Владыку помянули – умница был, все понимал.
– Так причем здесь-то эта история? – не унимался сын.
– Дурак ты, Колька! Какая тебе красота досталась! – при этих словах он даже покрутил головой.
– Это ты, отец, не прав. Такая дураку не досталась бы. Господь, он все видит! – парировал Николай неожиданный выпад в свой адрес. – Так что ты зря на меня так. А что красивая, так это я и без тебя разглядел. Но у нее помимо того немало других достоинств есть.
– Извини. Значит, Николай, ты не дурак, – и отец широко улыбнулся, довольный тем, что у него сообразительный сын. И не только в области физики.
– Викто-о-р!? – с ударением на «о», которое перекатывалось у нее во рту, как горошинка, позвала Татьяна Сергеевна супруга откуда-то из глубины дома.
– Иду-у-у, Таня! – прогудел отец и позвал за собой сына.
* * *
Вечером за чаем на просторной веранде, за столом под матерчатой накрахмаленной скатертью – в этом доме не жаловали новомодные одноразовые клеенки, отец ударился в воспоминания о том, как он вместе с дедом мальчиком бывал у его знаменитых друзей в конце пятидесятых годов в Ленинграде.
– Старый писатель, вы такую фамилию – Николай Николаевич Смирнов-Сокольский, может быть слышали, по крайней мере я на это надеюсь – рассказывал как-то о «суаре» в доме Всеволода Вишневского. Был такой революционный писатель: «Оптимистическая трагедия», «Мы из Кронштадта» и все такое. И вот Вишневский пафосно рассказывает о ночи октябрьского переворота: идут матросы брать Зимний по Кронверкскому мосту, солдаты по Дворцовому. И вдруг в комнату входит пожилая дама и прерывает писателя на чистом французском: «Всеволод! Кель ор этиль?». «Который час?» – в буквальном переводе. «Десять, маман!», – мимоходом отвечает по-русски Вишневский и продолжает. И вот это сочетание рассказа пролетарского писателя и вопроса по-французски от его мамы-дворянки, оказалось в тот момент очень смешным.
Все за столом рассмеялись. Кроме Татьяны Сергеевны. Подперев голову рукой, она как-то странно смотрела на мужа.
– Танюша, что-нибудь не так? – встревожился Виктор Андреевич.
– Рассказчик ты замечательный! – выдержав драматическую паузу, наконец, произнесла его супруга.
– Вот спасибо! – обиделся Виктор Андреевич.
– Вот я слушаю тебя столько лет и поражаюсь – что бы ты не рассказывал, кому бы ты не рассказывал, где бы ты не рассказывал – у тебя всегда это как-то к месту выходит! А вот сейчас не пойму – к чему ты эту историю вспомнил?
– Ну, мать! Сколько тебя знаю, с чувством юмора у тебя всегда все было в порядке! Это же просто смешно! Пролетарский писатель, революция, матросы и вдруг маман по-французски – который час?!
– Это – смешно! – согласилась Татьяна Сергеевна. – Только к чему?
– Нет, я тебя отказываюсь понимать! – деланно возмутился замечательный рассказчик.
– Хотя, подожди! У тебя ведь не может быть, чтобы не к месту!
– Ну, конечно же! – обрадовался супруг.
Татьяна Сергеевна вдруг расплылась в хитрой улыбке, прищурила глаза и переспросила мужа. – Кель ор этиль? Который час, говоришь?
– Не я, а мадам Вишневская! – поправил супруг.
– А ведь час такой, что нашему Андрюшеньке давно уже пора баиньки! А бабушка его уложит и песенку ему споет! Пока вы тут дедушкины рассказы слушаете! – упрекнула она родителей. – Песенку. Про Серого Волчка, которому бабуля не даст Андрюшенькин бочок.
