* * *
Я возвращаюсь домой. Сажусь рядом с Крейгом на диван. Он выключает телевизор и встревоженно смотрит на меня.
– Послушай, – говорю я. – Сегодня со мной случилось нечто странное. Я поняла, что мы одинаковые, ты и я. Ты считал, что секс – это любовь. Я считала, что любовь – это выпивка и еда. Мы оба заблуждались. Но это не означает, что нас не любили. Нас любят. Тебя любят. Ты прощен. Ты всегда был и всегда будешь любимым. Такой, каков ты есть. Все будет хорошо. Думаю, все уже хорошо.
В глазах Крейга загорается безумная надежда, и я добавляю:
– Подожди. Это прощение пока еще не личное. Это не означает, что я простила тебя. Я говорю не о себе. Я просто знаю: истина в том, что ты прощен. Тот, кто создал тебя, понимает и любит тебя. И останемся ли мы вместе или разойдемся, с нами все будет хорошо. С тобой, мной, детьми – с нами все будет хорошо. Никто не хочет нас наказывать. Мы в полной, абсолютной безопасности. В конце любой выбранной нами дороги будет искупление – любовь всегда победит.
Крейг какое-то время молчит, обдумывая мои слова. Я смотрю на него и понимаю, что он слушал меня по-настоящему – старался понять каждое мое слово.
– Хорошо, – говорит он после минуты молчания. – Хорошо.
Я ухожу в свою комнату, ложусь на постель и дышу. Я думаю о пропасти между Богом, которого ощутила сегодня, и Богом, которого, как меня учили, я должна была бояться. Мой разум возвращается к той женщине из церкви, которая, услышав Новость, сказала: «Бог дал тебя Крейгу, чтобы ты была его помощницей. Твой долг – помочь ему в этот период». Она была права. Именно этому учили нас в той церкви: слово, которым в Библии обозначается женщина, означает «помощник». Это всего лишь религиозная версия сигнала, который я вечно получала от мира: женщина послана сюда не для того, чтобы жить полной жизнью, а чтобы помогать жить полной жизнью мужчине. Женщины в эпической истории мужчины – актеры второго плана. Я думаю о Керри. Не прыгайте в обручи. Проходите мимо посредственных мужчин и направляйтесь прямо к источнику. Мой взгляд падает на Библию, которую я спрятала после разрыва, – люди начали использовать ее как кнут, чтобы удержать меня на месте или направить туда, где им хотелось меня видеть. Я встаю, беру книгу, открываю ее и читаю с самого начала, когда Бог создал мужчину, и Бог создал женщину, и женщина была названа помощником. Мое сердце сжимается: «Неужели Бог действительно создал меня всего лишь помощницей?»
Я откладываю Библию, включаю компьютер и начинаю искать смысл этого фрагмента. Я пытаюсь найти информацию об оригинальном слове, которое снова и снова переводили как «помощник». И вот на экране появляется разъяснение.
В древнеиудейском языке это самое слово дважды используется в связи с первой женщиной, трижды – при описании мощных армий и шестнадцать раз – в связи с Богом. Это слово: Ezer.
Я ощущаю то самое острое чувство пробуждения, которое возникло на курсах дыхания. Я читаю статью за статьей. Их написали женщины-контрабандисты. Женщины, печатающие собственные деньги и не довольствующиеся ожиданием в очереди. Женщины, решившие обойти фургон с мороженым и получить леденцы бесплатно. И все они говорят мне: «Этот перевод ошибочный. Он неправильный». Я читаю: «Слово Ezer имеет два корня: сильный и благотворный. Наиболее адекватный перевод слова Ezer – Воин».
Бог создал женщину как Воина.
Я думаю о трудностях, с которыми сталкивались женщины. Каждый раз, когда заболевал ребенок, распадался брак, умирал кто-то из родителей или возникали проблемы в сообществе, весь груз на себя принимали женщины. Они забывали о собственной боли и заботились о близких. Когда падали те, кто их окружал, они ухаживали за больными и поддерживали слабых, готовили еду, облегчали печаль и тоску, сдерживали гнев, вселяли любовь и надежду. Они сражались за жизнь – свою и близких, – хотя судьба была против них. Они справлялись с грузом всего мира, лежавшим на их плечах. Они никогда не переставали воспевать истину, любовь и искупление перед лицом безнадежности. Они неутомимо и яростно творят рядом с Богом. Они создают прекрасные миры из ничего. Разве не были женщины Воинами всегда?
Слабость Крейга вызвала у меня отвращение. Он не смог исполнить роль непогрешимого героя, навязанную ему миром – и мной. Но, глядя на свое сильное, трезвое тело, я думаю: «А что, если я неправильно распределила роли? Что, если Крейгу никогда и не нужно было быть моим героем? Что, если Крейгу не нужно было быть сильным, потому что сильна я сама? Что, если Крейгу не нужно было любить меня идеально, потому что у меня и без того есть идеальная любовь? Что, если я и есть тот Воин, который мне необходим? Что, если я сама – мой собственный чертов герой?»
Исцеление – это возможность не быть. Мое исцеление – это процесс расставания с костюмами. Костюм за костюмом, костюм за костюмом. И вот я уже стою перед Богом, нагая и спокойная, раскрывшая свое истинное обличие. Я перестала быть. И вот она я – Воин. Раздевшаяся для битвы. Сильная и благотворная. Инь и ян. Полная и не нуждающаяся в дополнении. Посланная на бой за все, что стоит сражения. Я буду сражаться за истину, красоту, доброту, смелость, любовь. Я вступлю в боль и любовь с широко открытыми глазами и сердцем. Я выдержу все испытания, потому что верю в то, что моя сила, любовь и свет сильнее мрака. Теперь я знаю свое имя. Воин Любви. Я вышла из любви, и я есть любовь, и я вернусь в любовь. Любовь изгоняет страх. Женщина, осознавшая свою истинную суть, становится самой мощной силой на земле. Никакой мрак, позор и боль мира не могут победить ее.
Я думаю обо всем этом и чувствую, как выпрямляется моя спина. Я начинаю дышать животом. Я смеюсь.
14
Прощение
На следующей неделе я собираю чемоданы и отправляюсь в Мичиган на свое самое серьезное и крупное выступление. Это мероприятие планировалось за несколько месяцев, поскольку моя книга оказалась очень популярной. Я чувствую себя слишком неуверенно, чтобы выступать перед большой аудиторией. Может быть, я и воин, но весьма нерешительный. Я знаю, что на этой сцене для моей представительницы места не будет. Меня пригласили, потому что в книге я не побоялась продемонстрировать свою уязвимость, и мне придется показать слушателям свое истинное «я». Но сейчас явно не самое подходящее для этого время.
В аэропорте меня встречает сестра. И вот уже в ее руках мои чемоданы, а на плечах – вся организация нашей поездки, чтобы я могла целиком сосредоточиться на выступлении. Когда объявляют мое имя, я поднимаюсь на сцену, не обращая внимания ни на кого, кроме сестры. Ее взгляд твердый и уверенный, она высоко держит голову. «Все в порядке, – словно говорит она. – Что бы ни произошло, мы уйдем отсюда вместе». Прежде чем начать, я делаю глубокий вдох – и вместе с воздухом впитываю ее уверенность. Главное для меня сейчас – сделать так, чтобы сестра гордилась мной. А Богу я говорю то, что всегда говорила перед выходом на сцену: «Вот, я раскрылась, теперь твоя очередь».
Я рассказываю о психиатрической лечебнице, о том, как порой по ней скучаю. Я рассказываю слушателям, что оказалась в больнице из-за своей зависимости, а зависимость возникла отчасти из-за моей предрасположенности, а отчасти из-за предрасположенности нашего мира. Я говорю, что правила большого мира всегда пугали меня, и я пряталась за едой и спиртным. Я говорю, что любая зависимость – это маленькое, безопасное тайное место, где прячутся чувствительные люди. Они хотят знать, что единственными, кто может причинить им вред, могут быть только они сами. Мы можем контролировать уровень боли. Никаких сюрпризов. Конечно, главная проблема зависимости заключается в том, что она причиняет боль всем, кого мы любим, приводит некоторых из нас в психиатрическую больницу или того хуже. Я объясняю, что полюбила больницу, потому что это был маленький мир и его правила казались мне безопасными. Там были правила относительно того, как слушать и говорить. Там нам преподали уроки прощения и смелости. Люди не скрывали своих шрамов, и их положение сразу было понятно. Там не было места представителям. Я рассказываю слушателям, что плакала, когда мне нужно было уходить. Я объясняю, что и двадцать лет спустя все еще чувствовала себя потерянной и напуганной большим миром. И из-за этого искала маленькие миры с другими, более мягкими правилами. Такими мирами для меня были семья, церковь, восстановительные группы, родительство, дружба, мой блог, искусство. Там я могла исследовать свою человечность и подталкивать других людей к тому же. В таких местах всегда можно быть по-настоящему человечным.
