– О! Шеф. Наверное, хочет спросить, подали мы больную или нет. Алло. Больная уже в операционной.
– Больная не только в операционной. Больная уже в наркозе. Мне звонят эндоскописты и возмущаются, что никого из хирургов нет. У вас же нет другой работы! Быстро все бросайте и в операционную! Я на консультации – приду через десять минут. Если прободная язва будет, то оперируйте сами. Если что-нибудь необычное, то меня дождитесь!
Мы, бросив недопитый кофе, поспешили в оперблок. Зайдя в операционную, мы нос к носу столкнулись с дежурным эндоскопистом А.
– Ну, и где вы ходите? Идите, оперируйте!
– А вы что, уже сделали?
– Конечно. Что я вас ждать, что ли, буду?
– Можно подумать, нас так долго не было! Когда мы вас ждем часами… – начал возмущаться Г.
– Подожди. Потом будем выяснять, кто кого ждал, – прервал я его и, обращаясь к А., сказал: – Что там в животе-то? Прободная?
– Наверное!
– В каком смысле «наверное»?
– Там гной!
– Откуда?
– Это я не знаю. Это уж вы разбирайтесь.
– Ну, дайте тогда посмотреть.
– Я уже лапароскоп расстерилизовал.
– То есть как?! Зачем?
– Вы же все равно открываться будете – искать источник гноя.
– Но мы же должны знать, на что идем! Мы же не можем сверху донизу разрез сделать молодой де вушке!
– Ну, если там гной в животе, вам все равно маленьким разрезом не обойтись.
– Это мы уже сами разберемся. Надо было хотя бы желудок посмотреть, как следует.
Мы разговаривали на все более повышенных тонах, когда в операционную вошел шеф.
– Что за крики? Вас от лифта слышно.
– Они все сами сделали, нам не показали, говорят, там гной в животе, и даже не посмотрели откуда. Вот пусть теперь сами и оперируют, раз такие умные, – в сердцах сказал я.
– А что? – сказал А. – Если гной, все равно лапаротомия.
– Так! Успокоились все! – сказал шеф.
В операционной воцарилась тишина.
– Гной в животе был? – спросил шеф у А.
– Был.
– Все! Какие вопросы? Открывайте живот, Леш.
– Что, сверху донизу?
– Нет. Зачем сверху донизу?! Ты сделай не очень большой срединный разрез так, чтобы для ревизии было достаточно, а дальше по обстоятельствам – надо будет, вверх расширишься или вниз. Давай-давай, не тяни время. Если будут сложности, то я тоже помоюсь.
Продолжать спор не было смысла. В конце концов, в любой спорной хирургической ситуации кто-то должен взять на себя ответственность и принять окончательное решение. В нашем случае это был шеф, и его авторитет был непререкаем. Мы с Г. быстро намылись и, не теряя времени, приступили к делу. Уже через пятнадцать минут из уст Г. прозвучала стандартная для операционной фраза «Мы в животе». Мы отграничили операционное поле стерильными пеленками и приступили к ревизии.
– Ну, и где гной? – спросил Г., заглядывая в рану.
– Сейчас разберемся. Приготовь отсос на всякий случай и показывай.
Г. растягивал рану изо всех сил, а я приступил к ревизии. Первым делом осмотрел желудок. Прободной язвы не было. В этот момент в операционную вернулся шеф.
– Ну что там?
– Пока ничего. Прободной нет.
– А гной?
– Гноя тоже не вижу.
– Как «не вижу»? Был же! Покажи мне.
Шеф встал у меня за спиной и стал руководить нашими действиями.
– Так, Г., тяни вверх. Лех, покажи мне печень. Ага. Дальше. Так. Пузырь нормальный. Теперь желудок. Угу. Теперь слева. Селезенку не оторви! Хорошо. Давай малый таз! Может, у нее гинекологическая болезнь? Нет, вроде все чисто. Толстую кишку посмотри на всем протяжении. Нет ничего?
– Нет.
– Тогда тонкую кишку смотрим с начала до конца.
Начав перебирать петли тонкой кишки, мы очень скоро наткнулись на подозрительный сероватый сгусток слизи.
– О! Вот и гной, – сказал шеф.
– Да нет. Это просто слизь какая-то.
– А что она делает между кишками?
– Лежит.
– Леш! Сейчас не до шуток! Смотри кишку дальше.
– Досмотрел – нормальная она.
– Ну, тогда вскрывай сальниковую сумку, смотри заднюю стенку желудка и поджелудочную железу.
Мы сделали все, как сказал шеф, но ни поджелудочная железа, ни задняя стенка желудка подозрений не вызывали. Наконец ревизия была завершена. Шеф отошел от стола и сказал:
– Зашивайте.
– А раз болезней мы не нашли, можно косметическим швом зашить?
– Можно.
Мы провозились еще минут 40, после чего молча спустились в ординаторскую, где уже сидел шеф. После недолгого молчания я спросил:
– И что это было?
Шеф, немного помолчав, ответил:
– В этой истории вопросов больше, чем ответов. Видимо, А., когда делал лапароскопию, увидел тот сгусток слизи, который вы потом нашли, и принял его за гной. В общем-то он был похож, а кроме того, если вспомнить, что при лапароскопии изображение увеличенное, то понять А. можно. Плюс к этому у пациентки были достаточно сильные боли в животе и лейкоцитоз. Так что тактика в целом оправдана. Диагностическую лапаротомию никто не отменял. В любом случае лучше перестраховаться, чем упустить серьезную болезнь.
– Но если бы А. дал нам самим посмотреть, то, может, мы обошлись бы без операции?
– Ну, во-первых, в том, что он не дал вам посмотреть, есть и ваша вина – если подали больного в операционную, то поднимайтесь с ним сразу сами. Во-вторых, давай представим, что он дал нам посмотреть, – мы увидели бы тот же сгусток слизи, и ты думаешь, что мы бы его просто так оставили в животе?
– Ну, мы бы все пересмотрели…
– Все пересмотрели, ничего не нашли и опять же пришли бы к лапаротомии.
– Просто ситуация какая-то странная. Лапароскопию сделали, операцию сделали и, мало того, что ничего не вылечили, так даже и диагноз толком не поставили. Даже не поняли, откуда эта слизь там взялась. Никакого удовлетворения от операции.
– Вы же понимаете, что если бы в медицине было все просто, то ей бы занимались все кому не лень. Такие операции тоже нужно делать, хотя бы потому, что опыт, полученный тобой сегодня, позволит, возможно, кому-то из твоих будущих пациентов избежать такой ситуации завтра.
* * *
В медицине не всегда все бывает понятно. Бывает так, что вообще ничего не понятно. Есть вещи, объяснить которые мы не можем. Но мы можем действовать сообразно обстоятельствам, используя все свои знания и возможности в интересах пациента.
