7
О грыжах
Кто хочет – ищет способ, кто не хочет – ищет причину.
Сократ
Эта глава – о том, что перестраховка в хирургии – это хорошо. Однако иногда, хорошо взвесив все «за» и «против», можно пойти на риск. Главное, он должен быть оправдан.
В то время, когда сокращения персонала и закрытие больниц еще не коснулись столичного здравоохранения, напряженность работы в летние месяцы, как правило, снижалась. Количество плановых операций сокращалось до минимума – кому же хочется променять лучи летнего солнышка на тусклый свет больничных ламп, если характер заболевания позволяет отложить операцию на 2–3 месяца. Да и экстренных пациентов было значительно меньше, а те, что поступали, при первой же возможности просились на выписку, не желая проводить такое прекрасное время в четырех больничных стенах.
ДАВНО ЗАМЕЧЕНО, ЧТО УРОВЕНЬ ЗАБОЛЕВАЕМОСТИ НАСЕЛЕНИЯ (НЕ ТОЛЬКО ПРОСТУДНЫМИ БОЛЕЗНЯМИ) ЗНАЧИТЕЛЬНО ВОЗРАСТАЕТ В ОСЕННИЕ И ВЕСЕННИЕ МЕСЯЦЫ, А ЗИМОЙ, И В ОСОБЕННОСТИ ЛЕТОМ, ОТМЕЧАЕТСЯ ЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ ЕГО СПАД.
Работа в отделении замедлялась. Не было очередей в операционных, не было дефицита анестезиологов и операционных сестер. Обычно после выполнения утренних обходов и заполнения немногочисленных историй болезни мы «растекались» по диванам ординаторской с надеждой, что именно сегодня дежурная бригада случайно приедет пораньше и нам можно будет уйти домой. Шеф уже три недели был в отпуске. Его заменял наш доктор А. Он был немного старше шефа, но к заведованию никогда не стремился и воспринимал его как неизбежную необходимость. Он был достаточно сдержан в отношении операций и всегда старался обойтись консервативными методами, если была такая возможность: «Вам лишь бы оперировать! А про осложнения вы подумали?! Вот выйдет шеф, и оперируй, сколько хочешь! А пока давай их всех капельницами лечи!». Мы все знали о хирургическом консерватизме А. и без крайней необходимости не спорили с ним, по возможности разъясняя пациентам нежелательность выполнения операций в жаркое время и договариваясь с ними о госпитализации на осень. Может быть, еще и поэтому с началом осени на нас обрушивалось невероятное количество плановых операций, которые нам удавалось разгрести только к новому году. Зато для нас время заведования А. было почти как наш собственный отпуск. Пришел на работу, сделал обход, написал назначения, дневники и ждешь смену. Хотя, конечно, бывали и более напряженные дни.
В один из таких знойных, неторопливых дней и началась эта история. Было уже время обеда, когда «Скорая помощь» вдруг привезла нам больного с острым аппендицитом. В приемное отделение пошли целой делегацией во главе с и. о. завотделением, потому что он всегда всех больных смотрел сам, чувствуя за собой возложенную на него ответственность. Я также направлялся в приемное отделение, потому что первый попался под руку и именно мне он собирался поручить операцию, если она будет необходима. Завершали шествие ординаторы, надеясь выпросить у А. разрешение оперировать самостоятельно. После осмотра пациента диагноз был подтвержден. Мы вышли в коридор, и наша «молодежь» плотным кольцом обступила А., выпрашивая заветное разрешение. Я знал, что он ни за что не согласится, потому что при его ответственности разрешить оперировать ординатору означало необходимость самому помогать на операции, а так как стрелки часов показывали почти три часа дня, это в планы А. категорически не входило.
– Ну, пожалуйста. Разрешите. Какая вам разница? Я могу и с Алексеем Александровичем прооперировать. Он поможет, – звучало наперебой.
Я наблюдал за этой картиной, стоя в сторонке, самостоятельно заполняя историю болезни поступившего, так как знал, что чем быстрее оформлю документы, тем быстрее пациент попадет в операционную, тем раньше мы закончим, а спор с А. мог затянуться.
– Какие вам операции? Вы еще истории писать не научились! Вон доктор за вас пишет.
– Мы сами все заполним. Алексей Александрович, оставьте историю.
Спор продолжался. Тем временем я закончил с оформлением истории болезни и вернулся в отделение. Минут через десять вернулся А.
– Леха, никому ничего не давай. Делай сам. Не хватало нам еще проблем каких-нибудь в конце рабочего дня.
По опыту я знал наверняка, что А. не отдаст операцию ординаторам. Я и сам не раз бывал в подобной ситуации, но для очистки совести все-таки спросил:
– Но им же надо когда-то учиться?
– Вот шеф ваш выйдет, и учитесь сколько хотите. А мне эта головная боль не нужна. Слава богу, тебя выучили, вот и оперируй. А эти пусть учатся с документами работать. Сам больше ничего не оформляй. Пусть они все делают, а я завтра проверю.
– А где они все, кстати?
– Я им всем работу нашел. Кто пациента сопровождает, кто осмотр пишет, кто пошел анестезиолога искать. А то оперировать все мастера, а как организовать все, не знают.
– А мне кого из них в ассистенты брать?
– С тобой кто работает? Г.? Вот его и бери, а остальные пусть смотрят. Закончишь – можешь идти домой.
Операция закончилась довольно быстро. Никаких особых сложностей не возникло. Такую операцию можно было вполне доверить ординатору. Уже зашивая рану, я немного жалел, что ребятам не удалось уговорить А. Оставив всю бумажную работу им, как велел мне А., я спустился из операционной в отделение и уже почти ушел домой, когда в ординаторскую заглянул А.
– О! Ты уже здесь? Все нормально прошло?
– Да. «Детский» отросток. Можно было отдать им.
– Я тебе уже все сказал по этому вопросу.
– Я понял. Я пойду тогда. Они обещали все оформить.
– Подожди. Есть еще одна просьба. Пока ты оперировал, привезли деда одного. Там грыжа гигантская после аппендэктомии. Ты, кстати, хорошо рану зашил?
– Хорошо. Как обычно.
– Ну, смотри, а то деду тоже зашили хорошо, а теперь грыжа на полживота. Короче, у него на грыже маленький свищ. Надо его перевязать, заклеить все хорошо, чтобы не инфицировалось ничего, а там видно будет. Осмотр не пиши. Я сейчас поручу это ординаторам нашим, которые все время в операционную рвутся.
– Может, они и перевяжут сами? Хоть что-нибудь руками сделают?
– Пусть перевяжут, только ты проконтролируй. Пациент Х. в 210 палате.
Я дождался прихода Г., и мы вместе пошли в сторону перевязочной. Пациент уже лежал на кушетке. Он был высокого роста и худощавого телосложения. Кожа у него была очень тонкая, какая бывает часто у пожилых людей. Грыжа действительно была немаленькая. В центре грыжевого выпячивания пластырем была приклеена салфетка.
– Ну давай, вперед, – сказал я Г.
– А что вперед. Что я, перевязок не делал? Лучше бы «аппендюк» мне отдали.
