Да и всем прочим менялам это не пришлось бы по вкусу. Хотя… Томас во многом отличался от своих собратьев по ремеслу; он был как бы князем купцов, не являясь при этом ни князем, ни купцом. А вот кем он действительно являлся, так это настоящим мастером по части обращения с деньгами; он точно знал, у кого имелись деньги, кто в них нуждался и как свести этих людей на условиях, наиболее выгодных для него, Томаса. Короли, принцы, графы, рыцари, купцы – именно меняла Томас вкладывал капиталы в их рискованные предприятия и зарабатывал на этом. Ну… может, не всегда, но очень часто.
Но Кира все это нисколько не интересовало; он хотел лишь одного – иметь доступ к сведениям, которыми располагал Томас; он хотел знать тех людей, которые предпочитали действовать в тени и которым нравилось коллекционировать разные разности – драгоценные камни, редчайшие шелка, красивых женщин, разорившихся принцев или же погрязших в долгах королей. Эти люди питали лишь ничтожную долю верности своим сюзеренам и исполняли обеты при помощи не мечей, но звонкой монеты и заемных писем, благодаря которым деньги легко перемещались от жарких песков Палестины до туманных холмов Йорка. То была целостная картина, настоящая грамматическая структура, язык которой был един и понятен всем, а назывался он «власть».
И действительно, должники становились весьма выгодным капиталовложением – уж Кир-то об этом знал.
Он как раз закончил обыскивать очередной сундук и аккуратно закрыл его украшенную резьбой крышку, когда вдруг услышал голоса. Кир насторожился и приподнял голову. Что это?.. Для уличных торговцев слишком рано, и даже мальчишки-водоносы вряд ли могли появиться в такой час.
Быстро и бесшумно он скользнул к окну, коснулся ладонью ставен и посмотрел вниз.
Часовой Томаса стоял у двери – на том же самом месте, что и час назад, когда Кир только прибыл сюда. А рядом с ним была та самая женщина с изящным изгибом шеи. Но все, что он мог сейчас увидеть – это тонкая женская ручка, прикрытая светлым богатым на вид плащом, – ручка, явно указывавшая на что-то. А перед женщиной стоял охранник с шишковатым носом; глупо ухмылялся и кивал в ответ на ее слова. И было ясно, что она отвлекала часового от его прямых обязанностей, причем делала это с большим изяществом и выдумкой – не то что он, Кир. Сам-то он просто затеял драку, а когда поднялась суматоха, подобрал ключ к замку и проскользнул внутрь.
– Ах да, «Горлышко жаворонка»! – воскликнул часовой, явно гордившийся знакомством с этой жуткой харчевней, располагавшейся чуть дальше по дороге. – Превосходное заведение, где…
«Превосходное для пиратов», – подумал Кир. Он бросил последний взгляд на макушку женщины – насколько он мог судить, у нее была прелестная головка, – а затем вернулся к сундукам; ему еще предстояло найти гроссбух.
Спустя несколько мгновений тишина сделалась оглушительной – голоса умолкли.
Кир запер последний сундук (он так и не нашел гроссбух ни в одном из них) и, движимый любопытством, снова подкрался к окну. Приоткрыв ставни, выглянул наружу.
Часовой куда-то исчез. А женщина осталась. Подавшись вперед, она присела на корточки перед замочной скважиной и засунула туда булавку.
Кир с удивлением таращился на нее. Что же это такое?
Не может же быть, чтобы сразу двое пытались проникнуть в контору менялы Томаса в один и тот же день? А впрочем… Ведь он же проник…
В этот момент женщина приподняла голову, и на одно короткое мгновение ее лицо осветили лучи рассветного солнца. И в тот же миг Киру показалось, будто кто-то с силой ударил его кулаком в грудь. Отпрянув от окна, он затаил дыхание. Это была она! И следовательно, приближалась битва.
Стиснув зубы, Кир направился к лестнице.
Глава 3
Стараясь не привлекать к себе внимания, София проникла в полутемную комнату и тотчас же захлопнула за собой дверь.
Жар сразу ударил ей в лицо; в разгар лета эта комната, закрытая на всю ночь, напоминала только что вырытую раскаленную солнцем могилу. Она заметила столбики пыли, поднимавшиеся от устилавших пол стеблей тростника. В дальнем конце комнаты располагался длинный стол; к стенам же были придвинуты скамьи, уставленные сумками и тюками с товаром. А в одном из углов притаилась дверь – она словно пыталась остаться незамеченной. Очевидно, то была лестница, ведущая на верхние этажи.
Единственное окно, забранное ставнями, прорезало дальнюю стену, и бледные лучи рассвета едва проникали внутрь. Узкие полоски света падали на край стола и на огромные сундуки, прятавшиеся под ним. И казалось, что в затхлом воздухе витало звонкое слово «деньги»!
Пенни и полпенни, а также денье, сольди и золотые флорины, то есть монеты всех могущественных империй – Англии, Франции, Италии, Флоренции…
София сделала шаг в сторону сундуков. Они были массивные и тяжелые, с резными крышками, обитыми железом, и с крупными затейливыми висячими замками – по два на каждом.
При виде замков она в изумлении замерла. Два? Всего по два замка на сундук? Едва ли этого достаточно. Да и какой здравомыслящий человек станет закрывать свои сундуки на два замка, когда в них – такие несметные богатства?!
Богатство, разумеется, заключалось не только в звонкой монете, но и в вещах, главным образом в гроссбухе судьи Дарнли; в нем содержался полный отчет обо всех незаконных сделках, в которые был вовлечен ее отец, а также имелись сведения о многих других богатых и влиятельных мошенниках. Причем в гроссбухе было записано абсолютно все, со всеми мельчайшими подробностями (то есть можно было узнать детали всех мошеннических сделок). И счета, свидетельствовавшие о самых тяжких преступлениях, хранились в одном из этих сундуков – в том, на котором имелась тройная железная обивка (София тотчас же его узнала – когда-то он принадлежал ее отцу).
Затаив дыхание, она подкралась к сундуку и, опустившись на колени, вынула булавку из волос.
Она почти тотчас же открыла все замки, а затем, отодвинув в сторону мешочки с деньгами и драгоценными камнями, запустила руку поглубже и ухватила давно знакомый ей на ощупь пухлый гроссбух, хранивший множество ужасных тайн. Еще мгновение ушло на то, чтобы закрыть и запереть крышку сундука, подняться на ноги и повернуться к двери.
Внезапно она почувствовала чей-то пронзительный взгляд, нацеленный прямо на нее словно смертоносная стрела. «Беда!» – промелькнуло у нее. И в тот же миг раздался голос:
– Напрасно ты все это затеяла.
Глава 4
Этот тихий и мрачный голос прозвучал всего в нескольких футах от нее, и София медленно обернулась. «Мрачный, пожалуй, не вполне подходящее слово, – подумала она. – Скорее угрожающий».
В полумраке было трудно что-либо разглядеть, кроме очертаний мужской фигуры. Этот человек неподвижно сидел за столом, скрестив на животе руки и вытянув перед собой ноги в башмаках. Волосы же были перехвачены лентой и заплетены в косичку, а с бедра свисал меч.
