– В сторону! – приказал канцлер, ткнул пальцем в сторону людей Драгуса.
Немного помедлив, воины Драгуса подчинились. Но тут Козимо выступил вперед и проговорил:
– Милорд, я рад видеть вас здесь. Не знаю, какую ложь вам наплели, чтобы заманить сюда, но уверяю: мы с вами едины в желании видеть виновных под арестом. Я лично потребовал схватить де Грея. – Он взглянул на капитана королевской стражи. – Выполняйте свой долг, сэр. Вы должны арестовать преступника, не так ли, лорд-канцлер? Причем у нас тут не один такой, а двое, – добавил Козимо, глядя на Драгуса.
Капитан вопросительно взглянул на канцлера, и тот проговорил:
– Товары на этом корабле принадлежат тебе, Козимо Эндольте?
– Милорд, к чему нам беседовать о торговых грузах, когда перед нами стоит преступник? – пробормотал француз.
Канцлер не шевельнулся.
Козимо обратился к капитану:
– Разве не сам Томас Меняла послал вам записку? А этот человек – самый надежный свидетель, верно? Де Грей – преступник, и он перед нами! – никто не двинулся с места, и Козимо спросил: – Каковы ваши приказы, капитан? Как насчет послания от Менялы?
Капитан обвел взглядом собравшихся и заявил:
– В записке сказано: «Козимо Эндольте обвиняет де Грея. Предупредите об этом господина. Не все волки покинули Англию».
Канцлер мгновенно понял, о чем речь, и повернулся к Козимо.
– Он имеет в виду вас, не так ли?
– Проклятый меняла! – прорычал Козимо. – Милорд, вы не должны…
– Козимо Эндольте, я опять тебя спрашиваю: товары на этом корабле принадлежат тебе? – громко перебил канцлер.
– И я второй раз отвечаю: нет, милорд.
– Он лжет, – заявил Кир, доставая из-за пазухи пергаментный свиток и передавая его канцлеру.
Лэнгтон читал свиток при колеблющемся свете факела, защищая ладонью пергамент от дождевых капель. Наконец поднял голову и объявил:
– Это твоя подпись, Козимо. Ты приказал погрузить товары на этот корабль.
– И что из этого? – Француз пожал плечами.
Канцлер взглянул ему в глаза и проговорил:
– Я видел груз. Это контрабанда – и измена.
Лицо Козимо исказилось.
– Нет! – крикнул он.
И в тот же миг все пришло в движение. Канцлер стал отдавать приказы, солдаты выступили вперед, а через несколько секунд наконец-то разразилась буря. В небе раздался оглушительный грохот, тучи словно взорвались, и хлынул уже настоящий ливень.
Это стало как бы сигналом к началу сражения, и повсюду зазвенели мечи, ослепительно сверкавшие при вспышках молний. Корабль все сильнее раскачивался под натиском ветра и волн, палуба же стала скользкой от дождя и крови. Люди то и дело падали с громкими криками, а другие просто переступали через них. Шла кровавая бойня.
«Значит, я все-таки пират», – думал Кир, без устали размахивая мечом.
Люди Козимо окружили его, забыв про Софию. А она в какой-то момент вдруг увидела, что Козимо, пытаясь сбежать, крадется к поручню. Вот он уже перекинул ногу через поручень, готовясь прыгнуть в море, – а там, у борта, было множество шлюпок, и на одной из них он мог бы скрыться.
«Он снова удирает!» – мысленно воскликнула София. Она рванулась к поручню и, схватив Козимо за ногу, стащила его на палубу. К ним уже спешил капитан королевской стражи, но тут Козимо, изловчившись, схватил Софию за волосы и приставил нож к ее горлу.
– Она у меня! – завопил он. – Она у меня, остановитесь!
Почти никто не знал, что означает «она», но злобное торжество, прозвучавшее в голосе Козимо, заставило всех остановиться. Воины уставились на француза, а тот, прижимая нож к горлу Софии, повторил:
– Она у меня.
Стоявший рядом с канцлером Кир в ужасе замер; канцлер же прокричал:
– А кто она такая?!
– София Дарнли! – отозвался Козимо. – Дочь судьи Роджера Дарнли! И вы нашли этот груз среди ее товаров!
– Он лжет, – пробормотал Кир.
– Я, как и вы, лорд-канцлер, прибыл сюда для того, чтобы арестовать преступников! – громко продолжал Козимо.
Его слова были встречены молчанием, и это приободрило негодяя. Держа перед собой Софию, он стал медленно приближаться к кругу света. Фонари яростно раскачивались под порывами ветра, и в этом странном освещении, под проливным дождем, София казалась сиреной, вынырнувшей из морских глубин. Мокрое красное платье липло к телу, обрисовывая всю фигуру, а густые волосы разметались по плечам, и яркие вспышки молний то и дело сверкали на медных прядях. Она была необычайно бледна, но стояла с гордо поднятой головой.
Козимо заставил ее сделать еще один шаг. На этот раз – в сторону. Он старался добраться до трапов.
Кто-то заступил им дорогу, и он остановил Софию, продолжая прижимать нож к ее горлу. На бледной коже уже появилась алая струйка.
– Остановись, Козимо Эндольте! – приказал канцлер.
Но Козимо снова потащил Софию к трапам.
– Милорд, позвольте мне убить его, – пробормотал Кир.
– Позволь мне все уладить, – ответил канцлер. – Как ты сможешь убить его с такого расстояния?
– Что-нибудь придумаю.
– Не придумаешь. Хочешь, чтобы она осталась в живых?
– Молюсь об этом.
– Тогда стой спокойно.
– Эта контрабанда, о которой вы говорите, милорд канцлер, находится среди шелков! – прокричал Козимо. – На кипах стоит печать компании: «Шелка Баттен-Даунс»! А хозяйка – София Дарнли! – Француз сделал очередной шаг к трапу. – Я долго пытался разгадать эту тайну, милорд канцлер! А сегодня даже привел сюда людей короля, чтобы схватили предателя. Да, я так и сделал. Представляю вам Кира, когда-то известного как де Грей, и Софию Дарнли, дочь изменника.
На корабле царило молчание. И тут вдруг на палубу ступил какой-то человек, почти неразличимый в темноте; очевидно, он только что поднялся по трапу.
– Это не София Дарнли, милорд канцлер! – заявил он. – Это леди Мистраль!
В следующее мгновение в круг света вошел Эдгар Даммерси, лорд Нолл. А за его спиной толпились солдаты.
Канцлер усмехнулся и подумал: «Лучше бы французы не нападали на нас сегодня. Ведь добрая половина людей короля находится здесь, в Ласт-Феллз».
Все было кончено очень быстро. Солдаты, взбиравшиеся на судно, без труда схватили Козимо, ошеломленного внезапным появлением вероломного сообщника, предавшего его.
Софию освободили, и она тотчас бросилась к Киру. Он заключил ее в объятия и с беспокойством спросил:
– Ты не ранена?
– Нет-нет, а ты? – То и дело всхлипывая, она осыпала его поцелуями.
