Вытащив ноги из воды, Блайз почти полностью повернулась ко мне.
– Честно, я думала, ты это поняла, – сказала она. – А для чего же еще ты купила сегодня тот меч?
Меч. Я почти забыла о нем, завернутом в толстовку в багажнике моего автомобиля. Я не могла отрицать своей тяги к нему. Александр сказал, что мое видение в комнате смеха – то, где я закалывала Дэвида, – было просто моим самым сильным страхом, а не действительным событием, которое может произойти. Но глядя сейчас на Блайз, я до тошноты испугалась, что это может быть правдой.
Наверное, Блайз увидела что-то такое на моем лице, потому что немного подалась вперед, склонив голову набок.
– Именно по этой причине я в первую очередь и повела тебя на блошиный рынок.
Я покачала головой.
– Нет, ты сказала, что мы ищем какой-то волшебный камень, чтобы осуществить заклинание, которое нашла Сэйлор, и…
Я умолкла, как только осознала, что именно говорю.
– Волшебный камень, – ругнула я себя. – Чушь. И ведь ты нисколько не переживала, что мы так и не нашли его.
Блайз слегка пожала плечами.
– Потому что он никогда не существовал. Я хотела, чтобы ты нашла меч. Тот, который был нужен тебе. Я думала, что он может понадобиться нам – на всякий случай, но после того, как ты увидела Дэвида в пещере, я поняла, почему ты должна была его найти. Почему я хотела, чтобы ты его нашла.
Когда я не ответила, она продолжила:
– Тебе никогда не приходило в голову, что ты теряешь свои силы не потому, что разлучена с ним, а потому, что чем опаснее он становится, тем больше сил тебе нужно, чтобы его остановить?
Я покачала головой, мысли неслись вскачь, и Блайз сложила руки на груди.
– Твоя сила означает, что ты никогда не сможешь причинить вреда оракулу, только защитить его. Если ты больше не в состоянии его защищать, то потому только, что он стал крайне опасным и с ним нужно что-то делать, Харпер. До сегодняшнего дня я не была в этом уверена. Но увидев его в пещере, твои силы ушли навсегда. Эти вещи связаны.
– Ты не знаешь, что… – начала я, хотя все сказанное ею обретало ужасный смысл.
И она тоже это понимала, потому что подняла руку, прерывая меня.
– Ты и я, мы делаем то, что нужно сделать, Харпер. В этом наша суть. Ты знала, что до всего случившегося со мной я тоже была президентом совета учеников в своей школе? У нас не было чирлидеров, но я была первой флейтой в школьном симфоническом оркестре и участвовала почти во всех комитетах. От «Учащиеся против вождения в пьяном виде» до программы «Старшие сестры»… – Она считала их на пальцах. – Такое активное отношение и делает нас обеих настолько способными в этом деле. Поэтому нас и выбрали.
Я покачала головой, не желая сейчас иметь с ней ничего общего.
– Нет, – сказала я. – Эти силы… мне их навязали, и я догадываюсь, почему их навязали и тебе.
Она лишь пожала плечами, как обычно, наклонив голову набок.
– Навязали, предопределили… какая разница. Суть в том, что мы девушки того типа, которые делают то, что должны. Остановить Дэвида – это моя обязанность. Ты знаешь, во что превратился Аларик. И теперь мы знаем не только то, что Дэвид в точности идет по его стопам, но и что они оба – единственные оракулы, когда-либо родившиеся у оракулов. А это значит, что Дэвид могущественнее, чем думал любой из нас. Опаснее.
И опять ее голос был таким ровным и спокойным, лицо – почти до странности безмятежным, что я подумала: крыша едет именно у меня. И все же я услышала свой голос:
– Ты не это должна сделать.
– Разумеется, это. Я же тебе сказала. – Она говорила медленно и терпеливо, как разговаривают с совсем маленькими детьми или иностранцами. – Я. Исправляю. Свою. Ошибку.
Босоножки висели у меня на пальцах, одна негромко шмякнулась на бетон.
– Но это не исправление своей ошибки, – возразила я. – Исправление ошибки означает… не тыкать в лицо тем, что ты сделала не так, а исправлять это. Ну да, конечно, я не так выразилась, но ты понимаешь, что я имею в виду.
Я наставила на нее босоножку, и Блайз наконец поднялась, ударом отводя мою обувь от лица.
– Харпер, таким образом мы это и исправляем, ты что, не въезжаешь? А ради чего, по-твоему, затеяно все это путешествие?
Я непонимающе покачала головой.
– Чтобы найти Дэвида. Заставить его остановиться, а не убивать его.
Блайз шагнула ко мне, и когда я отступила, она в мольбе подняла руки.
– Я тоже не хотела такого развития событий, Харпер. Когда я нашла то заклинание, я подумала, что у нас есть ответ. Убить его всегда было… – Умолкнув, она подняла глаза к низким облакам, бледно-оранжевым из-за фонарей вокруг мотеля. – Последним средством, думаю. Просто теперь уже слишком поздно.
– Я не верю ни единому твоему слову, – пробормотала я и сделала еще шаг назад.
Но Блайз наступала, ее темные глаза блестели в свете натриевых фонарей над бассейном.
– Я искала другой способ. Но нет ни одного.
– А как же другое заклинание? – спросила я, и она моргнула. – То, о котором упомянул Данте. Какое бы ни было, оно темнее и страшнее, чем заклинание, стирающее память. Как насчет него?
Блайз презрительно фыркнула, качая головой.
– Оно не поможет, – напряженно ответила она.
– Ты постоянно говоришь, какой ты крутой алхимик, – покачала я головой, – а теперь заявляешь, что не можешь выполнить одного простого заклинания?
– Оно не простое! – напряженно, сжав кулаки, выкрикнула Блайз. – Александру удалось применить его к Данте, но у Данте практически не было силы. Только немного алхимических навыков, которых он набрался в Интернете. Пытаться применить это к полноценному оракулу, который к тому же свихнулся?
На этот раз, когда она посмотрела на меня, я увидела слезы в ее глазах.
– Я. Не. Могу, – повторила она. – Это слишком опасно. Для тебя, для меня, для Би. А вдруг это лишь усилит его? Я дала Данте силы, которых у него на самом деле никогда не было, и мы видели, что из этого вышло.
– Райан, – проговорила я, хватаясь за соломинку. – Если ты не можешь это сделать, пусть он попробует.
Но Блайз лишь покачала головой.
– У нас нет времени. Твои силы иссякли, Дэвид – в пещере, поэтому единственный способ – убить его. Покончить с этим раз и навсегда.
Впервые что-то промелькнуло в ее глазах. Будь это кто-то другой, я бы сказала, что злость, но в случае с Блайз то был крохотный намек на безумие, которое, я слишком хорошо знала, могло расцвести в полноценную попытку превысить полномочия.
– Твой последний долг как его паладина – освободить его.
А потом она чуть нахмурилась.
