– Ха. Хотите верьте, хотите нет, но я не провожу каждую минуту своей жизни, думая о вас.
– Только большую их часть?
Она лишь медленно грациозно выпрямилась, отступила от перил, повернулась и посмотрела на него. Даже без упрека, но при этом не произнесла ни слова.
– Тогда мы возвращаемся к моему первому вопросу – какого черта вы делаете? – Он понизил голос.
Она колебалась. Губы ее слегка дрожали.
Затем, сдаваясь, испустила тяжелый вздох.
– Просто… просто я не могу отыскать нужные мне звезды. – Это прозвучало смущенно.
– Что… нужные вам звезды? Вы астролог? Поэтому можете читать в моей душе? Или они вам нужны, чтобы направить корабль обратно в Америку?
– Нет, и я знаю, что вы зачахнете и ляжете в могилу, если я направлю свой корабль обратно в Америку. Я ищу Семерых Сестер. Или как там вы их называете.
Йен уже улыбался, будь проклята эта девчонка, и внезапно ему стало ясно – тревожно ясно – что присутствие Тэнзи улучшает все вокруг, краски становятся ярче, мир светлее. Она все равно что глоток свежего воздуха после недели, проведенной в заточении.
– А. Плеяды. Их можно увидеть с этой стороны дома, если вытянуть шею… вот так. Не нужно рисковать жизнью, перегибаясь через перила. Видите вон ту яркую звезду?
– Где? – Она откинулась назад, так далеко, что задела его.
Йен подозревал, что это сделано нарочно.
Следовало бы отодвинуться.
Ему в самом деле следует отодвинуться.
Но он не мог.
– О! Я ее вижу! Я их вижу! Или их часть! – Голос ее звучал так восторженно, что Йен коротко засмеялся.
Она поразила его, прислонившись к нему так, будто это самая естественная вещь на свете, и стала рассматривать небо. И оказалось, что это и вправду самое естественное на свете. От физической работы он устал, и от легкого аромата лаванды и тепла ее тела голова у него начала кружиться. И внезапно он подумал, что теперь знает, каково это – быть планетой, бесконечно, грациозно кружащей в Солнечной системе. И в тот миг он никак не мог понять, почему не обнимал ее раньше.
– Почему Семь Сестер? – спросил Йен слегка хрипловато.
Ее голос прозвучал чуть слышно:
– Когда я была девочкой, мама рассказывала мне сказку о том, как они попали на небо. Мне эта сказка ужасно нравилась. И каждый раз мама ее немного изменяла. – Тэнзи негромко засмеялась. – Поэтому я так любила эту историю. Мама говорила, чтобы я искала ее в небе, когда она… уйдет. Сказала, она будет пить чай с Семью Сестрами. И я никогда не думала, что она… – Тэнзи поколебалась. – …Вы ведь знаете, как окончательно уходят ушедшие, Йен?
Его потрясла безжизненная глухота ее голоса. Он знал это звучание. Так говорят, когда тот, кого ты любишь, исчезает навсегда.
И как ни странно, он точно знал, о чем она. Все эти разговоры о вечной жизни на небесах не изменят факта ухода.
– Знаю, – мягко ответил он. – Это как… Смерть всего лишь теория, пока она не забирает кого-то из твоих знакомых, уж не говоря о тех, кого любишь. Я был солдатом. «Уходы» были моей ежедневной жизнью там. И к этому просто невозможно привыкнуть.
Он никогда в жизни никому ничего подобного не говорил.
– Мой брат был солдатом, – призналась Тэнзи. – И он погиб в войне 1812 года.
Ушел. Ушло все, частью чего она когда-то была. И чудовищность этого лишила его дара речи. Просто не существует слов, которыми можно это описать. Придется обойтись самыми простыми.
– Мне очень жаль.
Тэнзи поняла, что он говорит искренне. Это слышалось по его голосу.
Какое-то время они молчали. Она легко прислонилась к нему, а он не возражал, и оба они молча думали об «уходе» и друг о друге.
– Моя сестра Оливия, – начал Йен, – она никогда ни слова об этом не сказала, но я думаю – мы все думаем – что она любила Лайона Редмонда. Он был наследником семейства Редмонд и братом мистера Майлза Редмонда. Он исчез несколько лет назад. Не знаю, что хуже – знать точно, что кто-то ушел навсегда, или все время гадать, что же с ним случилось.
Он почувствовал, как Тэнзи притихла, обдумывая услышанное.
Затем она вздохнула и чуть отодвинулась от него, совсем чуть-чуть, но больше уже не прикасалась к нему, словно внезапно осознала, что прислонялась к нему для утешения, но не была уверена, что он этому рад.
Сожаление Йена оказалось слишком сильным.
Зато он понял, что тоже искал в ней утешения.
– Навсегда, – негромко, неприязненно протянула Тэнзи. – Ненавижу слово «навсегда». Очень трудно по-настоящему представить это понятие, правда? И все-таки ты знаешь. Когда кто-то уходит навсегда, в конце концов ты понимаешь, что оно означает.
– Мне это слово тоже не нравится. Особенно в отношении супружества, жизни на одном месте и все такое.
Тэнзи засмеялась, повернулась к нему и…
Она с таким же успехом могла наставить на него оружие.
Ее ночное одеяние можно было бы назвать целомудренным, не облегай оно ее божественную фигуру так любовно, так дразняще. Мышцы на животе Йена напряглись в попытке выдержать это зрелище. Ее волосы были заплетены в толстую растрепавшуюся золотистую косу, перекинутую через плечо.
А воротник завязан нелепо большим, совершенно девчачьим бантом.
Йен не сдержал улыбку, увидев его.
– Почему вы смеетесь? – раздраженно спросила Тэнзи.
– Вы похожи на подарок, перевязанный бантом.
– Как подарки, которые вы преподносите своим любовницам?
– Как что?
– Шшш! Тише! – Она явно пришла в восторг и с трудом сдерживала смех. Ну да, добилась именно того эффекта, на который рассчитывала.
– У меня нет «любовниц», ради всего святого! Во всяком случае, целой армии. И я совершенно точно не покупаю им подарков.
– Все эти опытные женщины с опытными выражениями лиц. Как же вы их называете?
– Нет никаких «всех этих»… я же не… Вы говорите так, будто у меня гарем!
Она просто сводит его с ума. Все равно что сражаешься с флюгером. И что, во имя господа, она о нем слышала?
Надо полагать, вполне достаточно, причем близкого к правде. Или она просто исключительно догадлива?
– Бедные женщины, даже подарков не получают, – лукаво посочувствовала она.
– Тэнзи… – предупредил Йен.
– Должно быть, интересно быть частью гарема, – задумчиво произнесла она. – Никогда не знаешь, кого посетит магараджа… предвкушение… это должно быть…
Йен затаил дыхание, с нелепым нетерпением дожидаясь, каково это, по ее мнению.
– …восхитительно, – договорила она наконец.
