«А теперь уходи», – мысленно взмолился он.
Но где там.
– Что это ты держишь, Йен?
– Ничего.
– Похоже на книгу.
– Если знаешь, зачем спрашиваешь?
– Это что, книга по анатомии?
Йен фыркнул.
Колин упал в кресло и посмотрел в окно.
– Я рад, что Женевьева будет жить рядом. Они уже почти решили купить то имение. Уверен, ты тоже рад, что твой заклятый враг будет жить рядом.
– Он мне не враг, – сказал Йен к своему большому удивлению.
– В таком случае, напоминание о том, что у тебя тоже есть совесть.
– Возможно, – коротко ответил Йен.
Он не хотел дальше просматривать книгу, пока Колин здесь. И в то же время очень сильно хотел этого. Чтобы найти ее, пришлось рыться на тех полках библиотеки, к которым он никогда раньше не подходил, и это отняло много времени.
Но все-таки он ее отыскал, а внутри крылись настоящие сокровища. По крайне мере, для него.
Колин, похоже, никуда уходить не собирался. Он покачал обутой в сапог ногой, уныло повертел пустой графин из-под бренди.
– Ну что ж.
– Колин, можно задать тебе вопрос?
– С каких пор ты спрашиваешь на это разрешения?
– Почему ты любишь Мэделайн? – небрежно произнес Йен.
Рот Колина распахнулся.
Даже когда Колин сидел в Ньюгейте, бледный, в кандалах, они не разговаривали о жизни и смерти, любви и утратах. Йен приносил ему самые лучшие плакаты. На одном Колина изобразили с рогами, и Йен вставил плакат для брата в рамку. Потому что для этого и существуют братья. Все прочие воспоминания были слишком драгоценны, чтобы говорить о них в тюремной камере.
Так что, разумеется, Колин был удивлен.
– Понятно. Надо полагать, для такого вопроса есть какие-то основания?
– Считай, что это… исследование.
Йен видел, что Колин смотрит на него скептически. Буквально спиной ощущал изучающий взгляд брата. Повисло странное молчание, и Йен замер. Сердце громко бухало в груди.
– Ну… она самый сильный человек из всех, кого я знаю. – Голос Колина звучал так, словно он впервые об этом задумался. – Она обворожительная и бесстрашная, но при этом очень хрупкая. Видит меня насквозь, но все равно любит – полюбила с первого взгляда, хотя я не думаю, что она когда-нибудь в этом признается. Потому что на самом деле Мэделайн совсем не такая сильная, как привыкла о себе думать, но ей пришлось быть сильной до тех пор, пока и я не захотел стать сильным ради нее. Стать лучше ради нее. Она такая красивая, что иногда при взгляде на нее мне становится больно. И еще… до нее никто никогда во мне не нуждался, а ей я нужен. По-настоящему нужен.
«И еще… до нее никто никогда во мне не нуждался, а ей я нужен. По-настоящему нужен».
Вот это речь.
Йен стоял неподвижно, тронутый и, если говорить правду, настолько пораженный, что не передать словами.
В наступившей неловкой тишине он осознал, что его младший брат обладает такими знаниями и опытом, которыми сам он не владеет. В точности как Колин никогда не узнает, что значит – едва не погибнуть на поле боя, как едва не погиб он. Колину удалось выжить. Но с другой стороны, то, что он чуть не попал на виселицу, наверняка отняло у него не один год жизни.
– И в последнее время она так же сильно интересуется выращиванием коров и овец, как я, – добавил Колин.
– Надо полагать, кто-то же должен этим интересоваться. А ты уверен, что она не притворяется – просто чтобы порадовать тебя?
Колин хмыкнул.
– Мисс Дэнфорт интересуется коровами.
– Если мисс Дэнфорт сказала тебе это, она соврала.
– Знаю, но по крайней мере она приложила для этого усилие, а это называется лестью.
Снова немного помолчали.
– Ты сегодня пришел в библиотеку с какой-то целью, Колин?
«Уйди сейчас же, Колин».
– Искал тебя. Хочу сделать Мэделайн сюрприз на день рождения – подарить ей кобылу, и надеялся уговорить тебя помочь мне.
– Вот тебе совет: если ты покупаешь лошадь не у цыган, значит, делаешь хороший выбор.
Колин коротко хохотнул.
И все равно не ушел.
– Почему бы не рассказать, с какой стати тебя вдруг заинтересовали такие вещи, Йен?
Черт побери. Младший братец может посоперничать с кузеном Адамом в умении заглядывать ему в душу.
Йен разрывался между желанием поговорить и непониманием того, как можно выразить нечто, для чего не существует слов, в первую очередь потому, что это совершенно ново для него. Большой бесформенный клубок впечатлений и эмоций, одна из которых – паника, другая – блаженство, а между ними еще дюжина менее заметных. Он даже не знает, откуда начать этот клубок разматывать.
Он попытается.
– Колин… ты веришь в судьбу?
– Конечно. – Хотя Йену показалось, что это просто нежелание ввязываться в философский диспут.
– Я думаю, моя судьба – погибнуть от руки герцога Фальконбриджа.
Колин отмахнулся:
– Он не может тебя убить. Он член семьи, а родственники не делают ничего подобного. По крайней мере насколько мне известно, – добавил он через секунду.
– Расскажи это Отелло.
– Отсылки к Шекспиру, Йен? Ты что… в самом деле внимательно слушал учителя в школе? – с ужасом спросил Колин.
– Может, я просто склонен запоминать только те вещи, которые станут понятными позже.
– Но почему ты думаешь, что герцог…
Колин осекся и нахмурился, начиная что-то подозревать.
– Нееееееееет…
– Нет?
– Нет. Нет-нет-нет-нет-нет. Скажи, что ты не… только не мисс Дэнфорт! Скажи, что ты не до такой степени ненормальный! – Колин прыгнул вперед и схватил Йена за лацканы сюртука. – Скажи, что ты не настолько самоубийца! Да что с тобой такое, ведь вокруг так… много… других женщин?
– Отпусти. – Он оттолкнул брата. – Успокойся. Разумеется, нет. Все совсем не так.
Насколько Йен помнил, он впервые в жизни соврал Колину.
Брат все еще пристально смотрел на него.
– Потому что ты знаешь – Женевьева никогда тебя не простит. А герцог тебя, может, и не убьет, но ты всегда будешь этого ждать, верно? Забавный способ прожить жизнь.
Йен уже собирался сказать: «Герцог не убийца». Однако если ты наставляешь мужчине рога, это уже вопрос чести, и он не мог винить герцога за желание отомстить… а уж если тот начнет подозревать, что мисс Дэнфорт минувшей ночью пробралась в его постель…
