– Что же это такое? – стонал Андрей. – У меня будто в голове взрыв был.
– И не мудрено, – сказал Костя. – Столько выпить. Чем хоть закончилась игра?
– Какая еще игра? – опускаясь на диван, произнес Руслан.
– Футбол.
– Футбол?
– Ну да, вы же футбол смотрели.
– Слушай, умник, отвали со своими вопросами. И без тебя башка раскалывается. Пристал, как банный лист.
– Это, значит, я к вам пристал? Да из-за вас, если хочешь знать полдома…
Он не договорил. В квартире сверху что-то упало. Раздался и тут же смолк крик. Все молча переглянулись. Насколько ему было плохо, но в себя пришел Андрей.
– Я схожу.
– В таком виде? Посмотри на себя.
Андрей шатаясь поднялся.
– И так сойдет, – сказал он и вышел из квартиры.
У соседки было заперто, а на звонок никто не открывал.
– Клавдия Васильевна! Клавдия Васильевна, – барабанил по двери Андрей. – Это я. Вы меня звали? У вас все в порядке?
Снова тишина.
– Хорошо, что у меня есть Машин ключ.
Из открывшейся двери пахнуло знакомым ароматом лаванды, смешавшимся с чем-то неприятным и резким, но Андрею сейчас было не до запахов. В квартире было темно хоть глаз выколи. Андрей поискал рукой выключатель. Он должен быть где-то здесь. Нога ступила во что-то мокрое и тягучее. Андрей присел и ощупал пол. Ладонь наткнулась что-то теплое и липкое. Внутри шевельнулся червячок страха. Андрей одернул руку.
– Клавдия Васильевна…, – позвал он и не узнал свой голос.
От резкого подъема голова закружилась, ноги разъехались в липкой жиже, и Андрей упал. В нос снова шибанул неприятный запах, от которого к горлу подступила тошнота. Теперь Андрей был весь в чем-то густом и липком. Сердце отчаянно билось, в голове стучали молотки. Встав на четвереньки, он пошарил вокруг себя руками и наткнулся на мягкое и еще теплое… тело. К этому времени глаза Андрея привыкли к темноте, и он увидел распростертую перед ним Клавдию Васильевну, а рядом с ней – ее деревянную трость. Испачканными руками Андрей схватил соседку за запястье, но пульс не прощупывался. Как его когда-то учили, попробовал нащупать пульс на шее, но с тем же результатом.
– Клавдия Васильевна, Клавдия Васильевна! – шептал он, не зная, что делать.
Слезы градом полились из глаз. Андрей отер их, и тут же отстранил свои руки – они были в крови. Ему стало не по себе, и он потерял сознание.
Недоброе утро
Утро следующего дня жильцы квартиры №259/1 встретили на ногах, а точнее кто, как мог. Тяжелее всех перенесла новость о смерти старушки Маша. Она была бледной как полотно и все время плакала, что затягивало ее допрос Свинищевым. Чтобы прийти в себя, она почасту уходила в свою комнату, куда не пускала даже полицию.
Не лучше выглядели и другие. Руслану ходил по квартире как сомнамбула и спотыкался о катавшиеся под ногами бутылки. Костя держался немного лучше, хотя тоже не сомкнул глаз. Он поддерживал упавшего духом Андрея, руки и лицо которого были синими. Причиной этому была не только бессонная ночь, но и синяя краска, которую Андрей принял за кровь – чего только не померещится на пьяную голову.
Управдом тоже был тут. Он внимательно следил за всем, что происходило и слушал свидетельские показания студентов. Как раз опрашивали Андрея. Еще не придя в себя от ночного потрясения, он давал довольно противоречивые показания.
– Когда вы в последний раз видели умершую живой? – спрашивал капитан Свинищев.
– Умершую или живую? – переспрашивал Андрей, тщетно пытаясь сосредоточиться на допросе. – В обед… нет, перед ужином. Она звала меня поправить гардину и принести краску.
Андрей потер синие ладони.
– Вы заметили в поведении умершей что-то необычное?
– Да. То есть нет, все было как обычно.
– Так «да» или «нет»?
– Ничего особенного не заметил.
– Почему вы пошли к ней в такое позднее время?
– Она позвала.
– Как она вас позвала – зашла, позвонила?
– У нас был условный сигнал – она стучала в потолок.
– И как часто бывали у вас подобные вызовы?
– Такой в первый раз.
– Чем вы это объясняете?
Андрей сжал всклокоченную голову.
– Не знаю. Я вообще ничего не помню.
– Так-так. Стук, который вы слышали, был таким же, как всегда? В нем не было ничего необычного?
– Я не помню. У меня болит голова.
– Тогда ответьте, в последнее время потерпевшая… хм, умершая не спрашивала у вас о чем-то странном. Может чем-то интересовалась?
– Ни о чем она меня не спрашивала. Или…
– Что? – насторожился Свинищев.
– Она хотела узнать, какой растворитель лучше отмывает краску.
– Это все?
– Нет, мне показался странным ее халат, когда она лежала там… наверху.
– Что в нем было странного?
– Я никогда не видел его раньше. Она носила голубой в цветочек, а вчера на ней были розы.
– На халате?
– Да.
– Вы не спрашивали, почему она переодела халат?
– Она же уже не говорила.
– Почему?
– Потому что… умерла.
– Хотите сказать, что до вчерашнего вечера она ходила в одном халате, а умереть решила в другом?
– Я ничего такого не говорил, – губы Андрея тряслись.
– Ладно, – захлопнул папку Свинищев. – Последний вопрос, зачем ей понадобилась краска?
– Хотела покрасить шкаф. Говорила, это любимый цвет ее сестры.
– Ясно. Свободны, но сначала распишитесь вот здесь и здесь. Это подписка о невыезде. В ближайшие дни вам нельзя покидать Москву. Следующий.
Когда с показаниями студентов было закончено, Свинищев поднялся на этаж выше. Там орудовала группа криминалистов. Пока капитан осматривал место событий, дверь в квартиру распахнулась и вошел швейцар.
– Вы кто? Вас вызывали?
Швейцар остался глух к вопросу Свинищева. Он снял фуражку и, пройдя к лежавшей посреди гостиной покойной, склонился над ней. Его лицо дрогнуло, в уголках глаз заблестели слезы.
– Почему ты мне не поверила? – сказал он шепотом.
– Что вы там бормочете? – окликнул его капитан. – Немедленно выйдите! Евсеев, ты где? Почему здесь посторонние?
В комнату влетел сержант.
– Я здесь! Так точно. Он сказал, что родственник.
– Какой еще родственник? – рассвирепел капитан. – Гони его в шею.
