Феба не увидела, но почувствовала, как Драйден улыбается.
– Он красив. – Это было нечто среднее между утверждением и вопросом.
– Да. – А какой смысл отрицать очевидное?
Она обвила руками шею мужчины, теснее прижалась к нему и, удовлетворенно вздохнув, отдалась во власть момента, наслаждаясь его прикосновениями.
Движения Джулиана были медленными, осторожными. Феба не считала, что его осторожность вызвана заботой о ее добродетели. Принимая во внимание события минувшего дня, он имел все основания думать, что она готова преподнести ему свою добродетель на блюдечке.
Можно было предположить, что маркиз испытывает неуверенность. Не исключено, что впервые в жизни. И это человек, который всегда точно знает, что намерен сделать.
– Знаете, – неожиданно заговорил он и невесело усмехнулся. – Весь сегодняшний вечер я мог думать только об одном: каково это будет – касаться ваших волос.
Удивительно.
Не просто удивительно. Потрясающе. Она замерла, чувствуя, как его руки касаются ее спины, плеч, груди. Его пальцы сжали напрягшиеся под платьем соски, и Феба, ахнув, выгнулась ему навстречу, а пальцы продолжили свое восхитительное путешествие, коснулись ключиц, шеи и замерли на затылке.
Наконец, он осторожно коснулся ее волос. Потом еще раз и еще.
– Ну и как? – спросила Феба.
– Они такие мягкие… – теперь маркиз почти сипел.
Это означало, – «они твои», и Феба это отлично поняла. У нее на голове с таким же успехом могла быть свиная щетина. Он хотел притронуться к ее волосам, потому что это были ее волосы.
Поцелуй был горячим, долгим, глубоким. Он целовал ее, словно давнюю любовницу – без предисловий и подготовки. И за несколько секунд все тело Фебы уже было охвачено огнем.
Маркиз, безусловно, это почувствовал и не преминул воспользоваться возможностью. Его пальцы немного поиграли шнуровкой на ее платье, а потом, со знанием дела, словно он занимался этим уже не единожды – об этом она предпочла не думать, ловко лишили ее воли. Безумие, охватившее Фебу, было настолько сильным, что его действия показались ей вполне правильными и логичными, даже, пожалуй, необходимыми.
По ее жилам вместо крови растеклось пламя.
Она почувствовала, как его руки скользнули под платье. Коснувшись обнаженной кожи, маркиз глухо застонал, выдохнул ее имя, и у Фебы перехватило дыхание. Дрожащие пальцы мужчины легонько касались ее тела, и наконец она ощутила нежное прикосновение к своим грудям. Там его руки ненадолго задержались, словно с целью показать, сколько удовольствия может подарить ей собственное тело. Она содрогнулась от острого наслаждения.
Маркиз ругнулся сквозь зубы и накрыл руками ее груди. Он нежно сжал их и принялся теребить большими пальцами соски.
Господь милосердный!
Феба даже не представляла, что бывают такие ощущения.
– Я хочу тебя, – сказал Драйден, причем его голос звучал потрясенно, почти зло. – Так хочу…
Дрожащими руками она вытащила рубашку из панталон и жадными руками скользнула под нее. Она погладила его горячую кожу, и опустила руки ниже, туда, где его мужское достоинство рвалось наружу из ставшей тесной одежды. Феба поняла, что ее уносит вихрь, который сама же и создала.
Он мог взять ее немедленно, и оба это знали.
Титаническим усилием воли Джулиан остановился.
– Феба, – пробормотал он и прижался лбом к ее лбу. И мужчина, и женщина дышали порывисто и шумно.
Он убрал руки из-под ее платья и заправил выбившуюся прядь за ухо. Когда Драйден наконец заговорил, его голос был низким, напряженным, напористым.
– Феба, – снова начал он. – Я могу дать тебе абсолютно все, что ты пожелаешь. Шикарные платья и меха, великолепные туфли и шляпки. Красивый дом, мебель, экипаж, слуг, готовых исполнить любое твое желание. Я могу дать тебе тепло и безопасность. И еще я могу подарить тебе невыразимое наслаждение. Я буду дарить его тебе каждую ночь. И это не преувеличение. Поверь, я много знаю и умею.
О чем это он?
У нее замерло сердце.
Его губы проложили легкими поцелуями дорожку к ее горлу, и он прошептал.
– Ты получишь целую вселенную. Только представь, как это будет. Огромная кровать, шелковые простыни. Наши тела обнажены. И я двигаюсь в тебе. Ты хочешь меня, Феба?
Она не могла говорить. У нее путались мысли от нарисованных им картин и еще от потрясения.
– Ты хочешь меня? – требовательно повторил Джулиан.
– Я хочу тебя, – неожиданно для самой себя выпалила Феба.
Обещаю, ты сможешь видеть меня, когда пожелаешь.
Стоп.
Она застыла. А Джулиан поспешно продолжил:
– Где ты хочешь жить? Только скажи, и я куплю для тебя дом, в Лондоне или пригороде, и буду приходить, когда захочешь. Я куплю его тебе, и он останется твоим, что бы ни случилось.
Вот уж точно говорят, если не взлетать высоко, не так больно падать. Фебе даже захотелось подставить руки, чтобы смягчить удар о землю.
А маркиз все еще продолжал целовать ее и что-то возбужденно шептать, словно не понимая, что целует не женщину, а статую.
Феба даже сама удивилась, насколько ровно звучал ее голос, когда она наконец сумела заговорить.
– А где будет жить ваша жена?
Его руки замерли.
Феба мягко, но решительно отодвинула от себя мужчину, высвободилась из его объятий и отступила на три шага.
– Значит, вы делаете мне деловое предложение?
– Если ты… если вы хотите, можно и так сказать. – Джулиан был искренне смущен, не понимая причины ее негодования.
– Когда я швырну в вас коробку для сигар, лорд Драйден, можете быть уверены, я не промахнусь.
– Я всегда был честен с тобой… с вами относительно своих планов.
Надо же, ублюдок смутился.
– Вы же меня совсем не знаете. – С чего это ей пришло в голову, что он проницателен?
Прохладный воздух быстро охладил ее охваченное жаром тело. Она обхватила плечи руками. Но это оказалось совсем не так приятно, как прикосновение его рук.
– По крайней мере, возьмите мой сюртук.
– В качестве сувенира?
Феба говорила громко и резко. Ее голос напоминал ей самой острый осколок разбитой фарфоровой чашки. Возможно, чашки, разбившейся о голову маркиза.
Драйден поморщился. Вот и хорошо.
Они вдвоем являли собой весьма живописную картину. Одежда в полном беспорядке – результат совершенно безумных действий в горячке или из-за помутнения рассудка. А чего она, Феба, собственно говоря, хотела? Чего ждала? Последние несколько дней оказались для нее чередой волшебных моментов, следовавших один за другим. Вот она и возомнила себе черт знает что. В чувственном угаре она вообразила, что их история – это сказка о Золушке, а не греческий миф, в котором нимфа превратилась в оливковое дерево или что-то в этом роде, чтобы избавиться от домогательств какого-то настырного божества.
