На лбу все еще был виден синяк. Теперь он частично приобрел зеленоватый оттенок, но большая часть оставалась лиловой.
Голос слегка дрожал, но она все же сумела приправить его сарказмом.
– Полагаю, это работа дьявола – искушать меня. А не ваша.
– А какая разница между дьяволом и мной?
– Трудно сказать. Я ее не вижу. – Феба открыла бутыль с мазью и погрузила в нее пальцы. – Показывайте, где болит. – Это была чистой воды бравада. Она не была уверена, что сможет спокойно прикоснуться к нему.
Теперь неуверенным выглядел он. На его вызов был получен достойный ответ.
Наконец, словно нашкодивший мальчишка, он протянул ей руку. Феба увидела несколько довольно глубоких царапин, уже покрасневших и припухших.
Она коснулась самой большой из них.
– Мне очень жаль, что он вас поранил.
Джулиан молча пожал плечами. Кажется, он затаил дыхание. Она осторожно провела пальцами по каждой ранке.
– Лучше? – тихо спросила она. Джулиан молча кивнул.
– Сюда он тоже добрался, – хрипло буркнул он и указал на ранки на груди.
Феба заколебалась. На мгновение ее палец замер над ранкой. Между ними, казалось, проскакивали электрические разряды.
Наконец она все же легко прикоснулась к каждой ранке. Кровь уже высохла, красные точки образовали полукруг на груди маркиза. Так защищался ее маленький храбрый Харибда.
Джулиан шумно выдохнул сквозь зубы, и она вздрогнула.
Ее пальцы задрожали и замерли. Все бесполезно. Из последних сил она пыталась не закрыть глаза. Мыслей почти не осталось, их вытеснили чувства, в глазах потемнело. Ей хотелось только одного – почувствовать его, прижаться к нему, раствориться в нем.
И она все-таки закрыла глаза.
Феба слышала только дыхание. Ее и его. Очень шумное. И чувствовала гулкие удары его сердца под своей ладонью.
– Продолжай, – прохрипел Джулиан. – Делай все, что хочешь, Феба.
Она больше не колебалась. Ее ладонь погладила грудь, ключицы, плечо. Джулиан почувствовал, что его тело покрылось мурашками, а волоски на руках встали дыбом. Соски стали твердыми.
Феба осторожно коснулась одного из них кончиком ногтя.
Воздух, казалось, застрял у него в горле, голова непроизвольно откинулась назад. Звук был настолько чувствительным, что Фебу бросило в жар.
Джулиан напрягся, его кожа стала горячей. Фебе стало трудно дышать. Она принялась жадно исследовать его грудь обеими руками. Чувство было восхитительным. Особенно волнующим оказалось ощущение биения его сердца. Маркиз не шевелился, отдав инициативу ей. Она была вольна делать что хочет. Почувствовав его восставшее мужское естество, она инстинктивно придвинулась чуть ближе. Пусть он – дьявол, а она – дьяволица.
Она потрогала кончиками пальцев поросль на груди, и рука скользнула ниже, туда, где узкая дорожка волос исчезала под панталонами. А потом замерла на поясе, прямо над твердой выпуклостью внушительных размеров.
Оба дышали хрипло и часто. Она уперлась лбом ему в грудь. От него исходил божественный запах – желания, искушения, дома. Феба покачала головой. Она хотела отстраниться, но не могла. Он был словно дурман, и она уже была им отравлена. Оставалось только позвать на помощь. Помогите!
– Знаешь, что я думаю? – Феба ощутила теплое дыхание на затылке. Его голос звучал почти спокойно, что было более чем странно для мужчины, столь явно возбужденного.
Она снова покачала головой. «Не заставляй меня говорить».
Его дыхание участилось. Он медленно поднял руки. Они скользнули по ее спине вверх и замерли на лопатках. Джулиан говорил медленно, тихо и протяжно.
– Понимаешь, пока мы здесь стоим, я все время думаю о коже над твоими чулками. Об укромном местечке между бедрами. Прямо над подвязками. Я думаю, оно очень нежное, Феба. Как новая кожа, которой никто никогда не касался. Лепестки цветка могут только мечтать о такой нежности. Я бы душу отдал за то, чтобы ее почувствовать.
Этими словами маркиз пробудил к жизни ту часть ее естества, о существовании которой Феба даже не подозревала. То место между бедрами, о котором он говорил, теперь горело огнем, словно знало, что говорят именно о нем, и ничего не имело против проверки выдвинутой гипотезы.
Сердце пыталось вырваться из груди. Кровь звенела в ушах. А мужчина снова заговорил. И его голос показался ей нестерпимо эротичным.
– И еще я думаю, Феба, что сейчас – там, между бедрами – ты стала влажной. Ты хочешь меня, представляешь, как я касаюсь тебя там пальцами и языком. Если бы я попробовал тебя сейчас там на вкус, это утомило бы мой голод.
«Боже, что он говорит!»
Драйден подвинулся ближе, и его плоть уперлась ей в живот. Руки опустились ниже и сжали ягодицы. Он прижал ее к себе. Все же его самообладание было удивительным.
– Как непристойно, – слабо пискнула Феба.
Это немного смутило Джулиана.
– Ты о моих словах? Конечно. Но ведь это правда, Шехерезада.
Дьявол возликовал.
– Спорим, что я прав? Если согласна, подними юбки, Феба. Я хочу, чтобы ты участвовала во всем.
У Фебы голова шла кругом. Руки наотрез отказались повиноваться. Они не желали отрываться от его груди, вероятно, опасаясь не получить возможности коснуться его снова.
Снова раздался шепот.
– Считаю до трех: раз, два…
Она наконец оторвала руки от мужской груди, медленно опустила их и, судорожно ухватившись за изношенную ткань юбки, потянула ее вверх. Джулиан легко упал на колени.
Лишь только прохладный воздух коснулся ее ног, его руки сразу оказались там – над подвязками. Они гладили, ласкали, теребили, вызывая непередаваемые ощущения во всем теле. Все, даже самые маленькие, волоски на ее теле встали дыбом, по коже побежали мурашки.
Феба судорожно вздохнула. Точнее, она застонала – тихо, хрипло, бесстыдно. Она и не предполагала, что может испытывать такие умопомрачительные ощущения. Ее ноги сами раздвинулись.
Его губы коснулись ее бедер, и Феба почувствовала, как где-то внутри, внизу живота начала пульсировать сладкая боль.
Потом его губы раздвинулись, и разгоряченной кожи коснулся язык. Вся кровь отхлынула от лица Фебы, стремясь к новому центру ее вселенной, расположенному намного ниже.
– Я был прав. Такая мягкая. – Джулиан бормотал, словно в бреду.
Отчаяние и удовольствие, жадность и предвкушение, все это неразрывно переплелось. Феба больше не знала чего хочет, но понимала, что только он мог ей это дать.
Его рот стал более настойчивым, и язык скользнул в нежную расселину.
Невероятно! Ее пронзило острое наслаждение.
Феба вздрогнула и весьма витиевато выругалась. Очевидно, живя в Сент-Джайлзе, она накопила немалый запас подобных слов, но до сих пор у нее не было повода их применять.
