– Нет, а где оно?
– У входа в лабиринт. Я посвятила экспозицию тебе и пыталась связаться с тобой. Хотела, чтобы ты был сегодня главным гостем. Но тебя никто не мог найти. – Она улыбается. – И вот теперь ты здесь. Это самое главное.
Сердце стучит так быстро, что зал, кажется, вот-вот сдвинется и пойдет по кругу, – а рядом с Дэниелой уже стоит и обнимает ее за талию Райан Холдер.
Твидовый пиджак, седеющие волосы, а еще он бледнее и выглядит далеко не таким подтянутым, как при нашей последней встрече, что совершенно невозможно, поскольку его награждение мы отмечали в «Виллидж тэп» буквально вчера.
– Ну и ну, – говорит Райан, пожимая мне руку. – Мистер Павиа собственной персоной!
– Ребята, – вмешивается Дэниела, – у меня есть обязательства перед публикой, но, Джейсон, после всего этого я устраиваю вечеринку для узкого круга у себя дома. Ты придешь?
– С удовольствием.
Дэниела идет к гостям, и я смотрю ей вслед.
– Выпьешь? – предлагает Холдер.
Господи, да!
Устроители выставки определенно не поскупились – официанты в смокингах прохаживаются с подносами, заставленными закусками и шампанским, а у дальней стены, под триптихом из автопортретов Дэниелы, работает кэш-бар.
Бармен наливает виски – «Макаллан» двенадцатилетней выдержки – в пластиковые стаканчики.
– Знаю, у тебя все отлично, но зато у меня есть вот это, – говорит Райан.
Как странно – еще прошлым вечером, когда он развлекал компанию в местном баре, от него так и разило высокомерием и самодовольством, но сегодня я не вижу ни того, ни другого.
Мы берем наши стаканчики и уединяемся в тихом уголке, подальше от окружившей Дэниелу толпы, которая увеличивается за счет выходящих из лабиринта.
– Как ты? Что нового? В последнее время я, кажется, выпустил тебя из виду.
– Перешел в Чикагский университет.
– Поздравляю. Что преподаешь?
– Клеточную и молекулярную нейробиологию. Заодно веду одно весьма занимательное исследование, затрагивающее префронтальную кору головного мозга.
– Интересная тема.
Райан наклоняется поближе:
– Кстати, слухи ходят самые разные. Все, кто в курсе, только об этом и говорят. Что, мол, ты… – Он понижает голос, – надорвался и тронулся рассудком. Что тебя держат где-то в резиновой комнате. Что ты умер.
– И вот он я. Живой и в полном здравии.
– Значит, тот состав, который я для тебя создал… он сработал, да?
Я смотрю на Райана, совершенно не понимая, о чем речь, и он, не дождавшись скорого ответа, добавляет:
– Ладно, понял. Тебя повязали соглашениями о конфиденциальности.
Пробую виски. Желудок все еще напоминает о себе голодными спазмами, и алкоголь слишком быстро бьет в голову. Завидев возникшего неподалеку очередного официанта, я сметаю с серебряного подноса сразу три мини-киша.
Что бы там его ни глодало, откровенничать мой приятель не спешит.
– Послушай, не хотелось бы жаловаться, – говорит он, – но у меня такое чувство, что я кое-что сделал для тебя и «Скорости». Мы с тобой знаем друг друга давно, и я так понимаю, что ты теперь карьеру в другом месте делаешь, но… Думаю, ты получил от меня, что хотел, и…
– Что?
– Ладно, забудь.
– Нет уж, выкладывай.
– Я только хочу сказать, что ты мог бы выказать немного больше уважения старому колледжскому товарищу.
– О каком составе ты говоришь?
Райан смотрит на меня с плохо скрываемой неприязнью.
– Да пошел ты!
Некоторое время мы молча стоим в стороне, а между тем в зале уже становится тесно.
– Так вы вместе? – спрашиваю я. – Ты и Дэниела?
– Вроде того, – говорит Холдер.
– И что это значит?
– Мы встречаемся… с некоторых пор.
– Ты ведь всегда на нее заглядывался.
Райан только ухмыляется.
Прочесав взглядом толпу, нахожу Дэниелу. Она держится уверенно и с достоинством, в полном соответствии с моментом, и репортеры, слушая ее, торопливо строчат в своих блокнотах.
– Ну, и как оно? – спрашиваю я, хотя и не вполне уверен, что так уж хочу услышать ответ. – У тебя с моей… с Дэниелой?
– Восхитительно. Она – женщина моей мечты.
Райан загадочно улыбается, и следующие три секунды я хочу только одного: убить его.
* * *
В час ночи я сижу на диване в квартире Дэниелы, наблюдая за тем, как она провожает задержавшихся гостей. Последние несколько часов стали тяжелым испытанием – я изо всех сил старался поддерживать разговоры с ее друзьями, одновременно выжидая момента, чтобы остаться с ней наедине. Поймать такой момент будет явно непросто: Райан Холдер, человек, который спит с моей женой, все еще здесь и сейчас развалился в кожаном кресле напротив, и у меня такое чувство, что устроился он надолго, может быть, на всю ночь.
В стакане со льдом еще остался виски, и я потягиваю его понемногу. Я не пьян, но мне хорошо, кайфово, и алкоголь служит неплохим буфером между моей душой и той кроличьей норой, в которую я провалился.
Этой страной чудес, претендующей на то, чтобы быть моей жизнью.
Хочет ли Дэниела, чтобы я ушел? Может быть, я – тот самый последний гость, до которого никак не дойдет, что он злоупотребляет радушием хозяев?
Она закрывает дверь и накидывает цепочку. Затем сбрасывает туфли, ковыляет к дивану и падает на подушку.
– Ну и вечерок.
Затем выдвигает ящик стола возле дивана и достает зажигалку и трубку из цветного стекла.
С «травкой» Дэниела попрощалась, когда забеременела Чарли, и больше к старой привычке не возвращалась. Она затягивается и предлагает трубку мне. Вечерок и впрямь выдался такой, что страньше и быть не может, так что… почему бы и нет?
Словив кайф, мы все сидим в мягко звенящей тишине просторного лофта, стены которого служат демонстрационной площадкой для самых разнообразных произведений искусства. Дэниела подняла жалюзи на огромном, выходящем на юг окне, служащем своего рода задником гостиной, и за стеклом открывается мигающая картина делового центра.
Райан возвращает трубку Дэниеле. Она начинает набивать ее заново, а мой старинный приятель откидывается на спинку кресла и смотрит в потолок, облизывая передние зубы. Я невольно улыбаюсь – эта привычка сохранилась у него еще со школы, когда мы только пробовали «травку».
Смотрю в заполненное огоньками окно. Спрашиваю:
– Насколько хорошо вы двое меня знаете?
Оба, похоже, слегка встрепенулись.
