Кто-то садится мне на спину, кто-то упирается коленом в позвоночник.
Кто-то держит голову.
В шею впивается иголка.
* * *
Я прихожу в себя на жестком, тонком и подозрительно знакомом матрасе.
Не знаю, что там в меня вкололи, но самочувствие кошмарное – голову как будто раскроили прямо посередине.
В ухо шепчет чей-то голос.
Пытаюсь сесть, но малейшее движение отзывается взрывом боли.
– Джейсон?
Я узнаю этот голос.
– Райан?
– Да.
– Что случилось?
– Тебя принесли сюда недавно.
Через силу открываю глаза.
Я в той самой камере с железной кроватью. Рядом стоит на коленях Холдер. Вблизи он выглядит еще хуже.
– Джейсон, мне так жаль!
– Ты ни в чем не виноват.
– Виноват. Лейтон сказал правду. В ту ночь, оставив вас с Дэниелой, я позвонил ему. Сказал, что видел тебя. Сказал где. – Райан закрывает свой единственный способный видеть глаз и кривится, словно от боли. – Я и подумать не мог, что они так поступят с Дэниелой.
– Как ты оказался в лаборатории?
– Думаю, они не получили от тебя нужной информации и посреди ночи пришли за мной. Ты был с ней, когда она умерла?
– Да. Все случилось у меня на глазах. Какой-то человек вломился в квартиру и выстрелил ей между глаз.
– Боже мой!
Райан забирается на койку и устраивается рядом со мной. Мы сидим, прислонившись к бетонной стене.
– Я думал, что если передам им то, что ты рассказал нам с Дэниелой, то, может быть, они наконец-то привлекут меня к исследованиям. Как-то вознаградят. И вот… меня просто избили. Обвинили, что я не все им говорю.
– Мне жаль.
– Ты держал меня в неведении. Я ничего не знал об этой лаборатории. Работал на вас с Лейтоном, а ты…
– Я ничего от тебя не скрывал, Райан. Это был не я.
Холдер смотрит на меня пристально, словно пытаясь осмыслить значение этого заявления.
– То есть то, что ты говорил у Дэниелы… это правда?
Я наклоняюсь к нему и шепчу:
– Всё. До последнего слова. Говори тише. Нас могут слушать.
– Но как ты попал сюда? – шепчет мой друг. – В этот мир?
– За этой камерой есть ангар, а в ангаре – металлический ящик, построенный другим «я».
– И что он собой представляет, этот ящик?
– Насколько я могу судить, это ворота в мультивселенную.
Райан смотрит на меня как на сумасшедшего.
– Разве такое возможно?
– Мне нужно, чтобы ты меня выслушал. В ту ночь, когда я сбежал отсюда, я пошел в больницу. Они провели токсикологический скрининг и обнаружили следы некоего загадочного психоактивного вещества. На выставке у Дэниелы ты спросил, сработал ли «состав». Над чем ты работал? Что делал для меня?
– Ты попросил меня изготовить состав, который мог бы временно изменять функционирование химии мозга в трех полях Бродмана префронтальной коры. На это ушло четыре года. По крайней мере, ты хорошо мне заплатил.
– Изменять как?
– Усыплять на какое-то время. Зачем – об этом я понятия не имел.
– Ты понимаешь концепцию феномена кота Шредингера?
– Конечно.
– И как наблюдение определяет реальность?
– Да.
– Этот другой «я» пытался поставить человека в суперпозицию. Теоретически это невозможно, поскольку наше сознание и сила наблюдения никогда ничего такого не допустят. Но если б в мозгу был механизм, отвечающий за эффект наблюдателя…
– Ты хотел отключить его.
– Вот именно.
– Значит, мой состав препятствует декогерированию?
– Думаю, что да.
– Но не препятствует другим декогерировать нас. Не мешает их эффекту наблюдателя определять нашу реальность.
– И вот тут в игру вступает куб.
– Вот дерьмо! Значит, ты открыл способ превращать человека в живого и мертвого кота? Но это… потрясающе.
Замок щелкает, и дверь открывается.
На пороге стоит Лейтон и рядом с ним два охранника – средних лет мужчины в тесноватых, заправленных в джинсы рубашках-поло. Оба не в самой лучшей физической форме.
Впечатление такое, что насилие для них – обычное дело.
– Райан, – говорит Вэнс, – пойдем, пожалуйста, с нами.
Холдер колеблется.
– Вытащите его отсюда, – приказывает Лейтон своим спутникам.
– Нет, не надо. Я иду.
Райан поднимается и, прихрамывая, ковыляет к двери.
Охранники подхватывают его под руки и утаскивают куда-то, но Вэнс остается.
Смотрит на меня.
– Я ведь не такой, Джейсон. Мне самому это не по вкусу. Гадко, но ты вынуждаешь меня действовать такими вот чудовищными методами. Как будто я мерзавец какой-то. И что дальше? Выбирать не мне. Решай сам.
Я срываюсь с кровати и прыгаю на Лейтона, но он захлопывает дверь у меня перед носом.
* * *
Свет в камере гаснет.
Теперь я вижу только зеленый глазок камеры наблюдения, следящей за мной со стены над дверью.
Я сижу в углу, в темноте. Думаю. Я шел к этому моменту с той самой секунды, когда услышал шаги за спиной – в моем квартале, в моем мире. Пять дней, невероятных дней, назад.
С той секунды, как увидел маску гейши и револьвер, с того мига, когда страх и смятение стали единственными звездами в моем небе.
В этом моменте нет никакой логики.
Здесь проблема не знает решения.
Здесь не существует никакого научного метода.
Я сокрушен, сломан, напуган и уже почти хочу, чтобы все кончилось.
Женщину, любовь моей жизни, убили у меня на глазах.
Моего старого друга подвергают пыткам, пока я сижу здесь, в камере.
И конечно, эти люди заставят меня помучиться перед смертью.
Мне страшно.
Я скучаю по Чарли.
Скучаю по Дэниеле.
Скучаю по своему старому дому, который так и не смог подновить из-за недостатка денег.
Скучаю по нашему ржавому «Субурбану».
По офису в кампусе.
По моим студентам.
По той жизни, что была моей.
И там, в темноте, как теплеющие нити электрической лампочки, истина находит меня.
