Джейсон пытается отскочить в сторону, но опаздывает на полсекунды. Правый край бампера цепляет его на уровне пояса, подбрасывает, и он врезается головой в переднее пассажирское окно. По стеклу разбегается паутина трещин.
В зеркале заднего вида я вижу, как он катится по дороге.
– Все целы? – спрашиваю я.
– Я в порядке, – говорит Чарли.
Моя жена выпрямляется.
– Дэниела?
– Все хорошо, – отзывается она и начинает выбирать из волос осколки стекла.
* * *
«Субурбан» мчится по темному шоссе.
Все молчат.
На часах три ночи, и на дороге никого, кроме нас.
Ночной воздух врывается в салон вместе с оглушающим шумом через два пулевых отверстия в переднем стекле и через разбитое боковое окно.
– Твой телефон с тобой? – спрашиваю я у Дэниелы.
– Да.
– Дай мне. И ты, Чарли, тоже.
Они передают мне мобильники. Я опускаю на несколько дюймов стекло и бросаю оба телефона на дорогу.
– Они ведь не успокоятся, да? – спрашивает Дэниела.
Она права. Никому из Джейсонов доверять больше нельзя. Идея с лотереей была ошибкой.
– Я думал, это можно как-то уладить, – отзываюсь я.
– И что же мы будем делать?
Усталость наваливается как-то внезапно. Лицо с каждой секундой болит все сильнее.
Я поворачиваюсь к Дэниеле:
– Открой бардачок.
– Что искать?
– Не знаю.
Она достает инструкцию для владельца автомобиля.
Наши страховки. Регистрационное удостоверение.
Шинный манометр.
Фонарик.
И хорошо знакомую мне кожаную сумочку.
Глава 15
Мы сидим в простреленном «Субурбане» на пустынной парковочной площадке.
Я провел за рулем всю ночь.
Рассматриваю себя в зеркале. Левый глаз жутко распух и побагровел, на левой скуле чернеет синяк. И то и другое отзывается на прикосновение убийственной болью.
Смотрю на Чарли, потом на Дэниелу. Протянув руку над панелью, она гладит меня по шее и спрашивает:
– У нас есть другие варианты?
– Чарли? – поворачиваюсь я к сыну. – Это и твое решение тоже.
– Я уходить не хочу.
– Знаю.
Странная мысль мелькает в моем сознании легким летним облачком.
Конец определенно близок. Все, что мы построили, все, что приобрели – дом, работа, друзья, наша коллективная жизнь, – утрачено. Не осталось ничего и никого, кроме нас самих, – и в этот момент я счастлив, как никогда раньше.
* * *
Лучи утреннего солнца проскальзывают через трещины в крыше, разбрасывая светлые пятнышки по темному, пустынному коридору.
– Клевое местечко, – говорит Чарли.
– К сожалению, я мог бы провести вас туда с завязанными глазами, – отзываюсь я.
Я веду своих родных пустынными переходами. Сил не осталось, и я держусь исключительно на кофеине и страхе. За поясом у меня пистолет, прихваченный из дома у озера, под мышкой – кожаная сумочка из машины Джейсона-2. На рассвете, направляясь к Саут-сайду, я ловлю себя на мысли, что даже не взглянул на городской профиль, когда мы проезжали западнее даунтауна.
Последний, прощальный взгляд был бы кстати.
Регистрирую шевельнувшееся в душе сожаление и тут же его придавливаю.
Сколько ночей я пролежал в постели, размышляя над тем, как бы оно было, если б я выбрал другой путь, не тот, на котором стал отцом и заурядным преподавателем физики в колледже, а тот, который привел меня к славе в своей области. Наверное, все сводится к желанию иметь то, чего не имел. То, что могло бы быть моим посредством другого набора выборов.
Но дело ведь в том, что я эти другие выборы делал.
Потому что я – не просто я.
Мое понимание идентичности разбито вдребезги: я – всего лишь одна грань бесконечно многогранного существа, называемого Джейсоном Дессеном, сделавшего все возможные выборы и прожившего все возможные жизни.
Снова и снова я думаю о том, что мы – нечто большее, чем простая сумма наших выборов, что все дороги, которыми мы могли пройти, так или иначе сходятся в нашу личность.
Но ни один из этих Джейсонов мне не важен.
Мне не нужны их жизни.
Я хочу свою.
Потому что при всем прочем нет места лучше, чем рядом с этой вот Дэниелой и этим вот Чарли. И будь что-то хоть чуточку иначе, они уже не будут теми, кого я люблю.
* * *
Мы медленно спускаемся по ступенькам к генераторной, и наши шаги разносятся эхом по огромному открытому пространству.
– Там кто-то есть, – говорит Дэниела на последнем пролете.
Я останавливаюсь.
Всматриваюсь в темноту внизу, и во рту у меня пересыхает.
Сидевший на полу человек поднимается на ноги.
За ним другой.
Третий…
Вся площадка между последним генератором и кубом занята моими двойниками, и теперь все они встают.
Дело дрянь.
Они явились на лотерею. Пораньше.
Их – десятки.
И все они смотрят на нас.
Я оглядываюсь. Кровь стучит в ушах так сильно, что все звуки на какое-то время сливаются в водопад белого шума.
– Мы никуда не побежим, – говорит Дэниела и, вытащив пистолет из-за пояса, берет меня за руку. – Чарли, возьми отца за другую руку и, что бы ни случилось, не отпускай.
– Ты уверена? – спрашиваю я.
– На миллион процентов.
Держась за руки, мы втроем медленно проходим последние ступеньки и идем дальше по растрескавшемуся бетонному полу.
Двойники стоят между нами и кубом.
В помещении нечем дышать.
Тихо.
Только звук наших шагов и шум ветра в пустых высоких окнах.
Слышу дрожащий выдох Дэниелы.
Ладонь Чарли влажная от пота.
– Не останавливайся, – говорю я.
Один из моих двойников выступает вперед.
– Ты предлагал кое-что другое, – говорит он.
– Ситуация изменилась, – отвечаю я. – Прошлой ночью меня пытались убить и…
– Один из вас стрелял в нашу машину, когда в ней был Чарли, – прерывает меня Дэниела. – Всё. Хватит.
Она подталкивает меня вперед.
