Под шум и гам, под хлопанье дверей он быстро уснул тяжелым, глубоким сном. И приснилась ему, как в утешение, счастливая картина. Ясно увидел себя еще совсем молодым, увидел широкий луг за околицей родной деревни и побежал по этому лугу — стремительно, не касаясь ногами зеленой травы. Бежал к берегу речки, а там, на берегу, под ветлой, ярким цветным пятном колыхался под ветром и взвихривался девичий сарафан. И знал он, еще не добежав и не разглядев, что это Василиса стоит на берегу, на самом краешке, и на ее ладном, налитом теле колышется сарафан. И еще знал, что ждет она именно его, Семена, и различат уже, подбегая, что она зазывно машет ему рукой, призывая — скорей, скорее, чего же ты медлишь?! Он устремился быстрее, словно полетел, и вскрикнул от полного счастья, когда Василиса упала ему в объятия — теплая, ласковая…
…Хозяин постоялого двора подошел к лавке, толкнул Семена и ворчливо выговорил:
— Парень, а ты не заспался? Со вчерашнего тут лежишь…
Не услышав ответа, толкнул сильнее, Семен перевалился на спину, и хозяин постоялого двора в испуге отскочил в сторону, увидев нож, который по самую деревянную рукоятку был всажен в грудь постояльцу.
Длинными оказались руки у Капитоныча, с того света дотянулся он до строптивого мужика, и непонятным оставалось лишь одно — почему на мертвом лице этого мужика навсегда застыла счастливая, блаженная улыбка?
15
Марфа вошла в прихожую и замерла в изумлении: уж не почудилось ли ей? Нет, не почудилось. Голос Магдалины Венедиктовны звучал громко, дрожал от волнения, и столько в нем было неподдельного чувства и переживания, что боязно стало даже легким шорохом нарушить его. Марфа стояла, не снимая шубы, комкала в руках теплые варежки и слушала:
…Ты вырос между горных скал
И был беспомощен и мал,
Чуть над землей приподнимал
Свой огонек.
Но храбро с ветром воевал
Твой стебелек.
В садах ограда и кусты
Хранят высокие цветы.
А ты рожден средь нищеты
Суровых гор.
Но как собой украсил ты
Нагой простор!
Одетый в будничный наряд,
Ты к солнцу обращал свой взгляд.
Его теплу и свету рад,
Глядел на юг,
Не думая, что разорят
Твой мирный луг.
Слова эти, да еще произнесенные таким голосом, встряхивали душу до слез, которые закипали сами собой. Марфа дыхание затаила, слушала дальше:
Так девушка во цвете лет
Глядит доверчиво на свет
И всем живущим шлет привет,
В глуши таясь,
Пока ее, как этот цвет,
Не втопчут в грязь…
Это ведь про ее судьбу, про ее печали и беды рассказывал голос Магдалины Венедиктовны, словно знал доподлинно все, что ей пришлось пережить на коротком своем веку.
Тихо стало в зале. И услышалось, что за окнами весело, наперебой галдят ребятишки, катаясь с горки. Но все заглушили аплодисменты, грянувшие так дружно, будто выстрелили из большой хлопушки. И восторженные крики наполнили маленький домик:
— Браво! Браво! Какая прелесть! Магдалина Венедиктовна, вы — чудо!
Голоса были молодыми, звонкими и восторженными бескрайне.
Не торопясь выходить из прихожей, Марфа долго еще стояла, прислонившись плечом к стене, и повторяла тихим, почти неразличимым шепотом:
— Пока ее, как этот цвет, не втопчут в грязь…
Вдруг замолчала, словно очнувшись, и медленно стала снимать варежки, расстегивать пуговицы на шубе.
Когда она вошла в зал, там все еще продолжали хлопать, а Магдалина Венедиктовна, отступив в угол, к шкафу, величаво кланялась и, выпрямившись, по-царски вскидывала гордую голову. Глаза у нее горели, на щеках проклюнулся неяркий румянец, и была она в эту минуту необыкновенно хороша собой.
На всех стульях, какие удалось собрать, и даже на кресле и на маленькой скамеечке, сидели в зале юные девушки, смотрели влюбленными глазами на Магдалину Венедиктовну, а в самом дальнем углу, скрестив на груди руки, будто полководец после одержанной победы, довольно улыбался репортер Кудрявцев. Увидев вошедшую в зал Марфу, он весело подмигнул ей и заулыбался во весь рот.
Да, происходило в маленьком и уютном домике нечто необычное, чего раньше никогда не было.
Скоро прояснилось. Господин Кудрявцев хлопнул в ладоши, призывая к тишине, и объявил:
— Милые барышни! Наша встреча закончена. Поблагодарим Магдалину Венедиктовну за доставленное удовольствие и будем раскланиваться. Мы и так задержались у нее в гостях непозволительно долго.
Девушки дружно поднялись, стали одеваться, успевали еще перешептываться и украдкой, с любопытством поглядывали на Марфу — кто такая? Наконец распрощались и ушли. Господин Кудрявцев остался и пояснил:
— Не удивляйтесь, Марфа Ивановна, я не зря говорил, что жизнеописание Магдалины Венедиктовны всколыхнет наше ярское болото. Интерес к моей публикации необыкновенный, особенно у молодого поколения. Ученицы нашей гимназии оказались самыми верными читательницами и обратились ко мне с просьбой, чтобы я представил им Магдалину Венедиктовну. Я, конечно, не мог отказать, и встреча, как видите, состоялась. Магдалина Венедиктовна! Вы были прекрасны! Я теперь даже готов выслушать неудовольствие классной дамы, если она узнает, куда я водил ее воспитанниц. Представляете, она запрещает девушкам читать жизнеописание Магдалины Венедиктовны, якобы они содержат некоторые нюансы морального характера. Но давно известно, что запретный плод всегда слаще, чем доступный.
— Господин Кудрявцев, я вас умоляю, не будьте так многословны! — Магдалина Венедиктовна села в свое кресло, и, глядя на нее, нетрудно было догадаться, что она устала, но светящиеся глаза ясно говорили и о том, что бывшая актриса абсолютно счастлива. — Марфуша, будь добра, приготовь чай. Я пока отдохну немного.
Марфа послушно отправилась на кухню, занялась самоваром, следом за ней сразу же заявился господин Кудрявцев. Расположился за столом, подвинул ближе к себе вазу с печеньем и заговорил, успевая при этом жевать:
— Не устану вас благодарить, что познакомили меня с Магдалиной Венедиктовной. Я, конечно, предполагал, что будет успех, но чтобы такой… Теперь я первое перо в нашем городе, так редактор мне сказал, и, кстати, что немаловажно, повысил мне гонорары. У меня нет больше надобности занимать у вас двадцать рублей. Записку мою прочитали, выводы сделали?
— Прочитала, — кивнула Марфа.
— Теперь можете о ней забыть. Господину Парфенову будет не до вас. Полицмейстер все-таки нашел Азарова, и тот сидит в участке. А сегодня приехали высокие чины из самой столицы и будут ревизовать прииски господина Парфенова. Я нутром чую, что результаты этой ревизии станут большим скандалом, ходят слухи, что не все чисто у господина Парфенова. Так вот, суть моей просьбы: рассказали бы все-таки, Марфа Ивановна, как вы служили в парфеновском доме, какие там порядки, какие нравы, какие секреты… Ну, и о завещании бы поведали… Вы станете знаменитой, как Магдалина Венедиктовна. А, Марфа Ивановна, что вам стоит?!
