— Ну, ты и сказанул, — стражник, явившийся последним, сунул рукавицы за отвороты полушубка и рассмеялся, даже голову запрокинул, так ему весело стало. — У Земляницына, урядник, будет тебе известно, не забалуешь, он враз на место поставит, так поставит, что не сдвинешься.
— Нет больше Земляницына… Получается, что я теперь ваш начальник и первый командир. Поэтому слушайте меня и на ус мотайте, чтобы после не переспрашивать…
Жигин обстоятельно рассказал обо всем, что произошло в последние дни, и как погиб Земляницын. Рассказал, ничего не утаивая, и сделал это с умыслом — пусть проснутся бравые стражники, пусть почуют запах жареного. И стражники, похоже, проснулись. Перестали зевать, лица посуровели, а тот, кто пришел последним и говорил, что у Земляницына не забалуешь, выдернул рукавицы из-за отворота полушубка и сердито хлопнул ими по колену:
— Едрит-твою в кочерыжку! Это ведь я, урядник, до избушки-то их довел! Получил приказание от Савочкина и повел! Он мне сказал, что на медвежью охоту люди из Ярска приехали! Ой, какой я дубина! Даже не заподозрил! Как избушка показалась, они меня сразу назад отправили, да я и сам торопился — корова отелиться должна была.
— Ну и как? — не удержался и съехидничал Жигин. — Отелилась корова?
— Ты, урядник, надо мной не насмешничай! Я сам себе не прощу. Ты лучше скажи, что делать будем?
— Кого Земляницын вместо себя за старшего оставлял?
— Меня, — стражник снова сунул рукавицы за отвороты полушубка и вытянулся.
— Как зовут?
— Хрипунов меня зовут, Николай Петрович.
— Слушай тогда, Николай Петрович, первый приказ. Сейчас караул поставишь вокруг конторы, чтобы к нам гости нечаянно не заскочили. А после будем думать, что нам дальше делать.
Жигин поднялся по лестнице на второй этаж, остановился. Прислушался, как Хрипунов толково отдавал распоряжения, выставляя охрану, с надеждой подумал: «Теперь веселее, глядишь, и справимся… Вот, Илья Григорьевич, как бывает… Не думал, не гадал, а целое войско в подчинение получил, даже помощник имеется, если Комлева еще посчитать, аж два помощника. Только как воевать станешь?»
На этот вопрос ответа у Жигина не имелось. Не знал он сейчас, что ему в первую очередь нужно сделать. Где находится Столбов-Расторгуев со своей шайкой? Где он затаился и когда вернется на прииск? В том, что он на прииск обязательно вернется, Жигин не сомневался. Только куда он сначала кинется? Савочкина выручать или попытается золотом завладеть, которое лежит в хранилище? А зачем ему сейчас Савочкин, размышлял Жигин, если план, который они придумали, теперь уже точно не исполнить. Зачем канителиться с нападением на обоз, если золото можно взять прямо из хранилища и уйти с ним. А ведь точно! Такой человек, как Столбов-Расторгуев, не остановится перед прямым грабежом. Если ловким обманом не получилось, значит, грабить будет, за ним, как говорится, не заржавеет. Жигин сорвался с места и бегом побежал к кабинету управляющего прииском.
Там все были в полном сборе.
Сидели в углах Савочкин и Тимофей, стояла, прислонившись к стене, Катерина, а Комлев прохаживался по кабинету и зорко поглядывал на них, явно довольный таким положением. В кои-то веки выпало ему удовольствие — покомандовать.
— Слушай меня, Савочкин, слушай и на ус мотай. Если во всем признаешься и помогать станешь, я тебе тоже помогу, когда следователь начнет твои грехи перетряхивать. А если помогать не станешь, я вместо следователя здесь буду и вместо суда, как решу, так и сделаю. Понимаешь меня?
Савочкин смотрел на Жигина и молчал, только правая нога подрагивала — мелко и часто. Но он этого не замечал, не отрывая взгляда от урядника. Лихорадочно думал — как ему сейчас поступить? Понимал, что времени на долгие размышления у него нет, что решение должен принять без промедления и решение это должно быть единственно верным. И он его принял. Урядник показался ему меньшей опасностью, чем Столбов-Расторгуев. Ответил так:
— Ты, Жигин, головой, похоже, повредился. Ты что творишь? Думаешь, управы на тебя не найдется?! Найдется! Лучше меня послушай…
— Ну, говори, — кивнул Жигин, — только недолго, времени у нас нет.
— Живым тебя отсюда не выпустят. И о жене подумай, Столбов кивнет своим людям — и ты вдовец. Собирайся и уходи. Я ничего Столбову не скажу, тогда и жена целой останется. Другого выхода у тебя нет.
— Вон как заговорил, будто это я с расшаперенными ногами сижу. Нет уж, Савочкин, не подходит мне твое решение, никак не подходит. Не принимаю я его. Теперь меня слушай. Где ключи от хранилища?
— Не знаю.
— Как так — не знаешь? Куда они подевались?
— У Столбова ключи.
Жигин замешкался — такого ответа он точно не ожидал. Как не ожидал, что именно в этот момент в полной тишине неожиданно заговорит Катерина:
— Врет он тебе, Илья Григорьевич, все врет. Никаких ключей от хранилища у Столбова нет, да и не нужны эти ключи никому, потому что в хранилище разве что мыши остались. Пусто там. Золото в другом месте спрятано. Спиртонос постарался. А когда последнее доставил, Савочкин его и убил. Он ведь как рассчитывал — убежать с прииска. Всех хотел вокруг пальца обвести — и тебя, и Столбова, и Парфенова. Пока вы тут войну ведете друг с другом, он хотел потихоньку золото умыкнуть. И лошадей приготовил, и золото упаковал, только вот не ждал, что ты так скоро обернешься и сюда заявишься. Так ловко придумал, что диву даешься…
— Не понял я, Катерина, где золото теперь? Не в хранилище?
— Молчи, сука! — Савочкин заорал, как под ножом, и теперь уже обе ноги затряслись у него, — подстилка парфеновская! Молчи!
Катерина, по-прежнему прислоняясь к стене, даже не глянула на него, спокойно и распевно продолжила:
— А золото здесь, в конторе. И ключей никаких не надо. Пойдем, Илья Григорьевич, покажу… Только лампу возьми с собой…
— Пойдем… Комлев, ты тут приглядывай…
— Пригляжу, никуда не денутся! — бодро заверил Комлев.
Шагая следом за Катериной по коридору, Жигин никак не мог понять — почему она именно сейчас заговорила? Молчала, молчала, упорная и скрытная баба, и вдруг заговорила — по какой причине? Хотел спросить, но передумал: «Повременю, погляжу сначала, чего она показать мне решила…»
Катерина тем временем, не оглядываясь, миновала коридор, спустилась вниз по лестнице, но направилась не к выходу, а в обратную сторону — туда, где была холодная кладовая и где хранились обычно метлы, лопаты и прочая хозяйственная мелочь. Замка на двери кладовой, действительно, не имелось, а сама дверь открылась легко и даже без скрипа. Жигин засветил лампу и поднял ее над головой, оглядываясь вокруг. Лопаты, метлы, ящики, бочки, старые доски, ржавые ведра… Застоялый пыльный запах… Зачем Катерина привела его сюда? Но только успел об этом подумать, как лампа дрогнула в его руке, и даже стекло наклонилось, едва не выскочив из гнезда. Такой картины он здесь, конечно, не ожидал увидеть — в дальнем углу, рядком, стояли четыре деревянных гроба.
