Резидент ЦРУ в Москве – фигура заметная и влиятельная. Он был известен широкому кругу американских дипломатов, журналистов, бизнесменов, аккредитованных в Советском Союзе. Резидент, как правило, не кабинетный работник, ему приходилось лично участвовать в разведывательных операциях: проводить встречи с агентами, производить закладку и изъятие тайниковых контейнеров. Пожалуй, из руководителей резидентуры восьмидесятых годов лишь шестидесятилетнему Мюрату Натирооффу был свойствен кабинетный стиль. По-видимому, свой авторитет перед подчиненными он поддерживал не работой «в поле», а иным путем.
Посол и резидент
Резидент ЦРУ в Москве и посол – сложная тема. Посол – «верховный главнокомандующий», но и резидент – старший оперативный начальник в отношении всех замаскировавшихся в дипломатическом представительстве структур разведывательного сообщества.
Можно наверняка полагать, что их отношения носят непростой характер.
С одной стороны, посол, конечно, понимал важное значение разведывательной работы и необходимость поддержки резидентуры ЦРУ, как и других базирующихся в посольстве подразделений спецслужб. Он в общих чертах ориентировался в основных направлениях деятельности разведки в Советском Союзе, с ним согласовывались назначения сотрудников резидентуры, могли сообщаться даты проведения резидентурой разведывательных операций. Посол не информировался о личностях агентов – во всяком случае до разоблачения их советской контрразведкой. В свою очередь, посол обеспечивал дипломатическое прикрытие – зашифровку сотрудников резидентуры, создание условий для оперативной работы, соответствующие меры на случай провалов разведчиков и тому подобное. По распоряжению посла, все сотрудники посольства были обязаны передавать резиденту ЦРУ материалы, необходимые для организации разведывательной работы, например, полученные ими предложения «инициативников» о шпионском сотрудничестве с американской разведкой. Сразу отмечу: это распоряжение выполнялось аккуратно.
С другой стороны, посол должен был отдавать себе отчет в опасностях для американской дипломатии и неудобствах, связанных с проведением разведывательных операций. Так, например, здание посольства использовалось в качестве базы для организации радиосвязи с агентами, «приспосабливалось» под сигнализацию агентуре (скажем, для подачи условных сигналов шпиону Толкачеву в определенных окнах здания посольства мигали светом).
Впрочем, могло быть и похлеще. Так, деликатная ситуация возникла в 1972 году, когда в особняк посла (так называемый «Спасохаус») проник бывший военнослужащий ракетной части Калинин. Он был намерен продать американцам известные ему сведения о ракетных силах СССР. В «Спасохаус» был срочно вызван руководитель резидентуры Роберт Дюмейн. Он и проживавший в особняке личный секретарь посла Вэник, хорошо владевший русским языком, провели многочасовую беседу с Калининым. Потом они обучили «инициативника» шпионскому ремеслу, и Вэник конспиративно вывез Калинина из особняка на своей автомашине.
В 1975 году получила громкую огласку в прессе и наверняка причинила немало огорчений послу США в Москве и госдепартаменту неудачная попытка ЦРУ завербовать советского гражданина Л. с помощью второго секретаря посольства Левицки. По поручению неугомонного разведчика разидентуры Веттерби Левицки передал Л. письмо ЦРУ с описанием места тайника в одном из районов Москвы, который уже был заложен там.
Ветеран дипломатической службы, посол США в Советском Союзе в 1952 году Джордж Кеннан в своей книге «Облако опасностей» откровенничал: «Разведка как таковая была нормальной государственной функцией, и чистейшая утопия надеяться на ее исчезновение. Но всему должны быть пределы. Я сам был свидетелем того, как американские разведывательные власти раз за разом проводили или пытались проводить операции, которые не только прямо подрывали советско-американские дипломатические отношения, но и сами возможности достичь лучшего взаимопонимания между двумя правительствами».
Шпионский альянс за стенами посольства
Старший оперативный начальник всех подразделений спецслужб в посольстве, резидент ЦРУ, поддерживал наиболее тесные контакты с атташе по вопросам обороны – руководителем аппарата РУМО в диппредставительстве США в Москве. Последний знакомил резидента ЦРУ с добытой военными разведчиками информацией об СССР, обеспечивал использование резидентурой ЦРУ должностей прикрытия – так называемых гражданских помощников в своем аппарате. Оба они направляли деятельность подразделения АНБ, которое своей громоздкой электронной аппаратурой радиоперехвата заполоняло верхние этажи посольства. Мощные антенные устройства поста АНБ можно было видеть на крыше дома, потом их «упрятали» под специальные колпаки, чтобы попытаться замаскировать от любопытных глаз, придать, так сказать, более приличный вид.
С подразделением АНБ была связана нашумевшая история с сильным пожаром в здании американского посольства в Москве на Садовом кольце (тогда этот участок назывался улицей Чайковского, сейчас, после «демократической революции», его перекрестили по-старому в Новинский бульвар). По какой причине возник пожар, разрушивший верхние этажи, американцы умалчивали, а советских пожарных в полыхавшие огнем помещения они старались не допустить, хотя сами же их вызвали. Скорее всего, это произошло не от неосторожного обращения с каким-нибудь бытовым электроприбором, а от перегрузки в сети, поскольку установленная специальная аппаратура поглощала огромное количество электроэнергии. В результате пожара открылось подлинное назначение подразделения АНБ в посольстве, так как на Садовом кольце и прилегавших улицах пожар и ветер разметали вороха документов, в том числе разведывательные задания агентства и оперативные журналы поста радиоперехвата. Миру открылась разведывательная программа АНБ-ЦРУ-РУМО под звучным названием «Кобра Эйс». Она нацеливала посольское подразделение АНБ на ведение радиотехнической разведки, перехват радиорелейной и радиотелефонной связи в районе Москвы и Подмосковья. В зоне особого внимания оказались важнейшие учреждения города, объекты ПВО, ПРО и ВВС. В американской прессе время от времени появлялись сообщения о том, что пост АНБ подслушивал также радиотелефонные переговоры государственных деятелей СССР, которые велись из служебных автомашин. Так или иначе, работы подразделению АНБ хватало, и в Вашингтон еженедельно посылались тюки с бобинами полученных записей перехвата для обработки и анализа в штаб-квартире агентства в Форт-Миде.
После пожара 1977 года, уничтожившего большое антенное хозяйство на крыше посольства, в результате спешных строительных работ и появились огромные будки из «радиопрозрачного» материала для новых антенных устройств коротковолнового и ультракоротковолнового диапазонов. Из США была доставлена новая, более совершенная аппаратура радиотехнической разведки.
Взаимодействие между резидентурой ЦРУ и аппаратом РУМО проявлялось не только в совместном использовании поста радиоперехвата АНБ. Руководитель американских военных разведчиков контактировал с резидентом по вопросам поездок своих подчиненных по различным районам Советского Союза и принимал поручения ЦРУ для них. Примером сотрудничества ЦРУ и РУМО может быть обращение пары Григорян – Капоян к военному атташе Причарду на трассе Москва-Ереван с предложением шпионских услуг американской разведке. По докладу Причарда в ЦРУ сделали вывод, что шпионская пара Григорян – Капоян была бы для спецслужб США «лакомым куском»: первый выдал себя за советского разведчика (в действительности он работал в службе наружного наблюдения КГБ Армении), а Капоян, передавший письменное предложение «инициативников», был сотрудником ереванского отделения «Аэрофлота».
