Не могу не вспомнить о том, с каким удовольствием смаковали в 1997 году тему «проникновения настырного КГБ» в административное здание нового посольского комплекса США в информационной программе нынешней «телезвезды» Е. Киселева по каналу НТВ и в еженедельнике «Итоги». Проявилось стремление не отстать от «демократической» моды охаивать все, что связано с Советским Союзом. Проявилось и желание (совсем как в известной басне И. А. Крылова) «лягнуть» КГБ, когда он уже не мог ответить.
Статья в журнале была броско озаглавлена «Длинные уши Москвы». Наряду с тем, что выпячивалась лишь одна сторона дела – действия КГБ (да и то тенденциозно и гипертрофированно), наряду с тем, что НТВ и журнал «Итоги» вознамерились гальванизировать тему «советского проникновения», когда в самих США ажиотаж вокруг этого вопроса уже поутих, и обозначились пути выхода из сложившегося (во многом по вине Вашингтона) тупика. Так вот, наряду со всем этим явно прослеживалась попытка взять под защиту тогдашнего руководителя КГБ СССР Вадима Бакатина, «героя» этой нашумевшей истории. Как в заурядном триллере, повторялись заявления американской стороны о том, что их новое посольство напичкано «жучками», а само здание представляет собой «огромный микрофон».
Главная цель телепередачи и статьи в журнале «Итоги» – это, по-видимому, «отмыть» В. Бакатина от получивших широкое хождение в нашей стране обвинений в государственной измене и предательстве за передачу американцам «70 листов эскизов мест установки подслушивающих устройств» в посольстве США в Москве.
Для пущей объективности было предоставлено слово самому бывшему председателю КГБ, который в безапелляционной, а порой просто грубой форме излагал свои «аргументы». Чуть ли не главным из них был такой: «с кем надо, с тем и согласовал» выдачу американцам секретов КГБ.
Теперь разложим по полочкам аргументацию В. Бакатина.
Аргумент первый: «аппаратура не секретна и устарела».
Вначале сошлюсь на помощника В. Бакатина Вячеслава Никонова, участвовавшего, кстати, в телепрограмме. «Передача схемы устройства не открывает никаких секретов, которые не были известны американцам», – заявил этот политолог корреспонденту «Итогов». В. Никонов не утверждает, что документация, врученная американцам, была лишена секретов. Просто она не содержала сведений, которые американцам не были бы известны. А это не одно и то же. Между понятиями «несекретность» и «устарелость» никак нельзя ставить знак равенства.
«Мнение технических специалистов КГБ, – утверждает верный помощник, – было в пользу передачи». Даже если это так (в чем я сомневаюсь. – Р.К.) – это ведь еще «не истина в последней инстанции». Очевидно, что свое заключение должны были представить все заинтересованные службы КГБ.
Второй аргумент: «аппаратура неработоспособна, потому что нами же разрушена».
Не вдаваясь в существо дела, отмечу только: разве этот довод должен был определять решение о передаче американцам секретной информации?
Третий аргумент: «аппаратура известна американцам».
Смею сказать, что В. Бакатину не суждено было этого знать. Здесь больше от самооправдания, чем от объективной оценки сложившегося положения вещей. Вопрос о передаче документов такого характера иностранному государству – это не компетенция «технических специалистов», на которых любят ссылаться и В. Бакатин, и его помощник. Это – дело руководителей страны, к числу которых надо отнести Бакатина и президента СССР Горбачева, да и других лиц, возможно, принимавших участие в решении вопроса. «Согласовал с кем надо», – защищается В. Бакатин, не называя, впрочем, от кого он получил «добро» на «подарок» американцам.
В нашей прессе были сообщения, что Бакатин будто бы получал санкцию от М. Горбачева, и «не только от него одного». Но вот что существенно: на что именно получил «добро» (если все же получил) председатель КГБ? На передачу документов или на что-то иное? И было ли это оформлено документально, или же в данном случае мы сталкиваемся с очередным актом столь любимого в горбачевские времена «телефонного права»? Если верить еженедельнику «Итоги», М. Горбачев, верный своему стилю уклончиво реагировать на неудобные предложения, на записке Бакатина написал: «Бакатину, Панкину (в то время – министр иностранных дел СССР. – Р.К.). Обсудите и определитесь, при согласии, по шагам». Блестящая государственная мудрость, не говоря уже о языке резолюции!
У меня есть основания полагать, что умалчивание В. Бакатиным существа дела и возможное лукавство его некогда верного оруженосца связаны с тем, что они оба знают правду и выкручиваются: один – чтобы найти выход из положения, а другой – чтобы прикрыть эти позорные действия своего бывшего шефа.
Может быть, г-ном Бакатиным делался расчет на ответный доброжелательный жест Белого дома? Например, передачу нашей стране информации о многочисленных технических устройствах, внедренных спецслужбами США в наши дипломатические и иные зарубежные представительства и квартиры их сотрудников? Напрасные надежды!
Многие ответственные работники Комитета госбезопасности, верные долгу и Родине, пытались предостеречь Бакатина. Увы! Он не внял голосу разума.
«Экспромт» В. Бакатина (и иже с ним), рассчитанный, возможно, на достижение политического компромисса с Вашингтоном, провалился. Многолетняя тяжба по поводу здания посольства затронула интересы и Соединенных Штатов, и Советского Союза. Американская сторона выдвинула нам жесткие финансовые требования: оплатить расходы на строительство нового здания в Москве, а также наложила запрет на ввод в эксплуатацию уже построенного нового комплекса советского посольства в районе Маунт-Авто столицы Соединенных Штатов. Кстати, Кремль тоже мог бы предъявить «дяде Сэму» за поисковые и восстановительные ремонтные работы в своем новом посольском комплексе в Вашингтоне, где были обнаружены и обезврежены сотни элементов систем подслушивания ФБР. Думаю, что понесенные нашей страной затраты были не меньшими, если не большими по сравнению с теми, на которые пришлось пойти американцам.
Но лукавство Вашингтона состояло в том, что ему было хорошо известно действительное положение вещей: ведь по каналам КГБ в ЦРУ была своевременно передана информация (я свидетель этому. – Р.К.) о том, что в новом посольском комплексе нашей аппаратуры подслушивания нет, и у американцев имелись возможности в этом убедиться. Резидентура ЦРУ тем временем продолжала готовиться к переезду – новое административное здание, в котором она рассчитывала занять более просторные и удобные помещения, было практически построено, в Москву доставили для нее специальное оборудование, новые сейфы и шкафы. Но резидентуре было велено ждать с переездом. Ссылка была на то, что конгресс «стоял насмерть» и блокировал переселение в новый комплекс. Перевесили интересы дальнейшего взвинчивания конфронтации с Советским Союзом.
Решение все же было найдено благодаря разумным позициям сторон – американцы отказались от своих финансовых претензий, но получили согласие Москвы на то, чтобы надстроить здание административного корпуса. Российской стороне было разрешено занять новый посольский комплекс в Вашингтоне. Резидентуре ЦРУ в Москве ждать новоселья оставалось недолго – до 1999 года.
