– Грабежом?! – пренебрежительно сплюнула Морна, и капелька слюны повисла на ее пухлой губе. Ульдир проследил, как женщина слизнула капельку красным языком, помолчал и, слегка усмехнувшись, продолжил:
– Ну почему же грабежом? Что уж так плохо ты обо мне думаешь? Ну да… и грабежом тоже! Почему бы не взять у тех, кто не может сохранить свое? Кто слаб и не имеет права жить в этом жестоком мире? Здесь остаются лишь сильные, они правят слабаками! А слабаки пусть плачут! Нет, милая, я люблю торговать! Возить редкости – драгоценности, редкие травы, которые наводят цветные сны, лекарственные травы с крайнего Юга – все, что дорого, все, что при малом объеме приносит большие деньги!
– Короче! – прервала Морна. – Что нас ждет?!
– Вас ждет мое предложение, – мягко улыбнулся капитан. – Вернее, тебя. Рес все равно пойдет за тобой, если ты примешь решение. Так что его и не спрашиваю. Молчи, Рес, ничего не говори. Я сейчас не с тобой разговариваю. Итак, у меня к тебе предложение: ты даешь мне клятву верности на крови, и я тебя освобождаю. И Реса освобождаю. И вы вступаете в мою команду на общих основаниях и служите мне три года. По контракту. Рес знает, насколько я удачливый, потому не пожалеете, если примете мое предложение.
– А если нет? Если я не приму предложение? – Голос Морны был глухим, как из бочки, и безжизненным, как пропитанная рыбьей слизью палуба рыбацкой лодки.
– Если нет… если нет – будет плохо. Я вас не убью, как уже сказал, но… скорее всего, продам работорговцам. И получу хороший куш! За женщину из Эорна, славящегося своими бойцами, за мастера меча, который будет украшением любой бойцовой ямы, мне дадут хорошие деньги. Люди любят зрелища, да. А из ямы выхода нет. Вообще никакого. Живете, пока бьетесь. До конца жизни. Печально, да, но у вас ведь есть выбор! Всего лишь клятва на крови, Морна! Я знаю, ты никогда ее не нарушишь. Никогда. Вы, эорнские бабы, на этот счет просто стальные, вас не согнешь! Клятва – и ты моя помощница! И Рес тоже!
– Что вы сделали с киссанками? – мрачно спросила Морна, не отвечая на предложение.
– Убили, конечно! – пожал плечами Ульдир. – А что с ними делать? Пару болтов в затылки, и на дно! Эти сучки вина не пьют, так что пришлось вот так. Жаль, конечно! В ямах таким бойцам были бы рады! Экзотика! Но куда деваться – эти суки покрошили бы нас в капусту. Никто из наших с ними и близко не сравнится в умении выпускать кишки человечкам.
– Что с нашими девушками? – так же мрачно и настороженно продолжила Морна, повернув голову и следя за чертами лица капитана. На лице Ульдира не дрогнула ни одна мышца, он был спокоен и благожелателен:
– А что с ними? Пока что они мои наложницы, очень красивые девочки. По приходу в порт – я их, скорее всего, продам. Лишних денег не бывает, красота же имеет свойство надоедать. Подержу их пока что, а потом… продам, да.
– Сволочь! – выдохнула Морна. – Ну какая ты сволочь! Мы же вместе!..
– Нет. Не вместе. Каждый сам за себя, – неторопливо выговорил Ульдир и, вперившись взглядом в Морну, жестко спросил: – Отвечай, ты со мной или…
– Нет. Я не с тобой! – устало ответила Морна, прикрывая глаза. – Я уже дала однажды клятву крови, потому – другой не будет. Прости, Рес… Я не могу!
Рес промолчал, скривившись, как будто укусил очень кислый плод. Ульдир же вздохнул и пожал плечами:
– Что-то подобное я и предполагал. Кто бы тебя выпустил из Эорна без клятвы крови? Но я все-таки надеялся.
Капитан посидел, собираясь с мыслями, затем выдал:
– Вам дадут снадобье… Или вы его выпьете, или вам вольют его в глотку. И это снадобье будут давать ежедневно. Ну вы знаете, о чем я говорю… В общем – мне жаль, очень жаль.
Капитан резко поднялся и вышел из каюты, оставив фонарь стоять на столе. Массивное основание на давало светильнику упасть, язычок пламени колебался за грязным стеклом, было тоскливо и плохо, так плохо, как никогда.
– Рес, прости… Я не могла иначе! Рес…
– Я знаю, – мрачно бросил Ресонг. – И знал, с кем связываюсь. В общем, надежда у нас одна. Если ты не знаешь, что такое бойцовые ямы, то я – знаю. В лучшем случае полгода, в худшем… в худшем – даже думать не хочу. Сейчас нам вольют в глотки дурман, и мы сами себя перестанем узнавать, даже если увидим себя в зеркале. Потому давай прощаться, милая. Мне с тобой было хорошо, правда. Не думал, что когда-нибудь это скажу – но я тебя люблю!
– И я тебя! – Морна выдавила из себя эти слова и замолчала, слушая, как за стеной свистел ветер и гудели паруса. В задраенное окно стучали капли дождя, и на душе было так же погано, как и на палубе.
Будь прокляты все эти клятвы! Разве они стоят жизни любимого человека? Разве честь стоит того, чтобы за нее умирать?
И Морна ответила себе – да! Так ее учили с детства – честь превыше всего. Вот только очень не хочется умирать, зная, что подставила Реса. Одна надежда – на помощь Серг. Если только та успеет. Если найдет. Если догадается. И если захочет помогать предательнице.
Слишком много этих – «если»…
* * *
– Заткнись! Заткнись, дура! Хватит выть! И без тебя тошно…
Лорана отвернулась к стене и закусила губу. Ей самой хотелось выть, но ведь она не какая-то там ремесленница, промышляющая пошивом париков! Она благородная дама, воительница, и ей не пристало рыдать, как базарной торговке!
Но слезы сами лились по щекам, впитываясь в подушку, пахнущую потом и чужим мужчиной. Перед глазами стояло лицо капитана Ульдира, его искривленный в гримасе похоти рот, пряди темных волос, которые щекотали лицо Лораны, когда мужчина нагибался ниже, прижимаясь к ее голой груди. Ощущение беспомощности, ужаса, невозможности что-то сделать, освободиться, понимание того, что попала в западню, и ничего, совсем ничего не может изменить!
Даже тогда, когда дворец захватили люди Гекеля – такого не было. Даже тогда, когда она была у него в плену.
Даже тогда, когда ее вывели на киссанскую арену – не было такого ужаса и отвращения!
Вначале Ульдир изнасиловал Занду. Деловито, без излишней торопливости, размеренно, не обращая внимания на визг и стоны насилуемой. Сделав свое дело, он занялся Лораной. Тоже без злобы, без особых эмоций – посидел минут десять, выпил бокал вина, лег на бывшую правительницу Союза Кланов и вошел в нее так же буднично, как в какую-нибудь портовую шлюху – больно, бесцеремонно, ничуть не заботясь о ее чувствах.
Лорана давно не была с мужчиной, с тех пор, как Гекель захватил власть и подчинил себе ее мужа. Но у нее сейчас не возникло никакого возбуждения, не было иного ощущения, кроме боли, ненависти и отчаяния.
А еще – она ощутила некоторое облегчение, когда поняла, что капитан заботится о том, чтобы она не забеременела.
И только потом, когда насильник ушел, оставив Лорану лежать на постели голой, привязанной за руки и ноги, поняла – почему он не наполнил ее своим семенем. Рабыня! Зачем «портить товар»? Тот, кто покупает рабыню, сам решает, с кем ее скрестить, и цена такой рабыни будет выше, чем той, у которой живот лезет на нос.
