Секретарша Орлова подскочила с кресла, взяла какой-то конверт и протянула Гурову:
— Лев Иванович, вам принесли из канцелярии.
— Что это? — с удивлением взял в руки конверт полковник.
— Письмо.
— Странно. — Гуров продолжал смотреть на самый обычный продолговатый почтовый конверт с маркой и штемпелями, свидетельствующими, что письмо прошло все стадии почтового оформления и пересылок.
Насколько он понимал, письмо было не из другого города, а отправлено из Москвы, с Главпочтамта. Никакого обратного адреса, но вот адрес МВД был указан точно, с индексом и даже наименованием главка уголовного розыска. Крячко с интересом посмотрел на конверт в руках напарника:
— Любовное послание?
Гуров промолчал. В кабинете он уселся за свой стол и полез в ящик за ножом для резки бумаги. Когда-то ему подарили изумительно красивую вещь в стиле кинжала, только сделанную из пластмассы. Пользоваться этим сувениром ему еще ни разу не приходилось, но вот сейчас появился шанс наконец использовать подарок по прямому назначению.
— Давай уже открывай, — нетерпеливо попросил Крячко, — а то я подумаю, что ты боишься.
Лев молча достал нож для бумаги и осторожно вскрыл конверт. Лист бумаги был сложен втрое. Обычный лист «снежинки» формата А4. Он развернул и стал читать короткий, напечатанный на лазерном принтере текст:
«Полковнику Гурову
Настоящий труп, вместо актера, который должен был его изображать, не случайность. Труп в машине возле вашего подъезда — не случайность. Это все намеки. И приглашение пройти еще один квест под названием «Жизнь».
Меня называйте Режиссер. Я буду письмами или другими способами передавать подсказки и время на разгадывание моих подсказок. Если успеете, то очередной человек не умрет».
Лев снова и снова перечитывал нелепый текст и все не мог поверить в реальность происходящего. Сразу вспомнилась Маша, которая сейчас находилась в санатории в нескольких десятках километров от Москвы. Он поднял глаза на Крячко. Старый друг сидел, весь подавшись вперед.
— Что случилось?
— На, почитай, — швырнул Гуров листок через стол. — Детский сад, ей-богу!
Станислав несколько раз перечитал текст, не отрывая глаз от бумаги. Он не просто читал, а шевелил при этом губами, как будто пробовал текст на звуковые ассоциации. Наконец поднял взгляд на Гурова:
— Это не детский сад, Лева. И это не шизоидные бредни. Это разумный текст, весьма осмысленный, хотя и немного нелепый. Но мы с тобой просто не знаем всех возможностей этого Режиссера. Хотя догадываться можно.
— О чем? О чем можно догадываться, Станислав? У кого силенок хватит тягаться с сотрудниками Главного управления уголовного розыска МВД страны. Надо быть параноиком, чтобы замахнуться на такое. Это просто попытка самоутвердиться. Вот, мол, какой я смелый, вон какое письмо отправил в МВД.
— Не просто в МВД, а именно полковнику Гурову, — спокойно напомнил Крячко. — Тому самому Гурову, который пошел играть в квест и наткнулся на свежий труп. Который приехал к подъезду своего дома, чтобы увидеть размалеванную и разодетую под клоуна мертвую алкоголичку. Он это сделал. Так что давай отнесемся серьезно к письму.
— Что он сделал, Станислав? Он мог вообще ничего не делать, а просто узнать об этих событиях и использовать свои знания, чтобы шантажировать меня или попытаться запугать. Чушь ведь!
— Пойдем к Петру, — предложил Крячко.
— Перестань, — поморщился Лев. — Не делай из меня посмешище на все управление.
— Лева, — так же спокойно, но уже настойчивее проговорил Стас, — учти, что он пишет о новых убийствах, которые совершит, если ты откажешься. Люди могут пострадать. А это уже серьезно. Я звоню Петру?
Гуров открыл было рот, но не произнес ни слова, продолжая смотреть прямо перед собой. Его буквально раздирали сомнения. Особенно последнее здравое упоминание Крячко об обещанных Режиссером преступлениях, о возможных убийствах, если Гуров не согласится с игрой. И он кивнул.
Крячко взял телефон и набрал номер мобильного Орлова. У них была такая договоренность: если сыщики звонят не на проводной, а на мобильный, значит, это личное и серьезное. Орлов отозвался почти сразу. Гуров слышал даже его голос в динамике телефона напарника.
— Что, Станислав?
— Петр, у нас серьезное ЧП. На имя Гурова через канцелярию доставлено письмо неизвестного с угрозами совершать еще преступления. И этот неизвестный берет на себя труп на квесте и труп женщины в машине у дома Гурова.
— Что-о?! — Голос Орлова из низкого и уверенного начальственного мгновенно превратился в тихий угрожающий рык. — А ну быстро ко мне оба!
Забрав у Крячко письмо, Гуров бросил его и конверт в папку и поднялся из-за стола.
— Самое неприятное, — сказал он, — что мы уже внутренне приняли его условия игры и пошли у него на поводу.
Орлов встретил сыщиков у двери, высунул голову в приемную и сказал секретарше, чтобы никого не пускала. Гуров прошел к столу генерала и аккуратно положил письмо и конверт. Орлов, жадно схватив его, уставился на текст. Он тоже прочитал его несколько раз, побагровел, потом полез за платков в карман и принялся вытирать лоб и шею.
— Так, докатились до угроз полковникам главка. Ладно! Вы читали ваши выводы?
— Гуров не хочет соглашаться, — первым заговорил Крячко, — а я считаю, что угроза может оказаться не пустой. Даже если письмо написал какой-то полудурок, который ничего толком не умеет и не может, а лишь обладает извращенной и богатой фантазией, он вполне сможет убить кого-нибудь и заявить, что сделал это по причине нашей несговорчивости. Пусть это будет одна смерть, пусть это будет смерть какого-нибудь бомжа в парке, но и этого допустить мы не имеем права!
— Браво! Отличная речь, — буркнул Гуров. — Будем исходить из самых пессимистических прогнозов?
— Мы будем исходить из реальности угрозы, — ответил ему генерал. — Что по оформлению письма? Ваше мнение?
— Письмо написано в целом грамотно, — вздохнул Лев, — хотя ясно, что писал его не университетский профессор. Но следов судимости я тут не вижу. Средний класс, не выше. А вот адрес на конверте, заметьте, написан детской рукой.
Орлов взял конверт и стал рассматривать надпись на нем. Крячко удивленно посмотрел на Гурова, потом встал и подошел к генералу, встав за спиной.
— А ведь ты прав, — сказал он. — Ясно, что человек не хочет подставляться под почерковедческую экспертизу, значит, он далеко не глуп.
— Он сильно не глуп, Станислав, — ответил Гуров. — Я даже подозреваю, как он это сделал. Не стал просить никого из взрослых, потому что у большинства знакомых, да и посторонних тоже, возникнет здоровое недоумение, когда они под диктовку напишут адрес. Ему такая реакция и запоминаемость ситуации ни к чему. И он попросил написать адрес ребенка, но не из тех, кто живет по соседству или в одном дворе. Это можно было сделать на том же почтамте, попросив любую мамашу разрешить девочке надписать конвертик, чтобы она не скучала, или потому, что у доброго дяди болит ручка. Он уверен, что эту девочку и ее мамашу мы никогда в жизни не найдем. И он, кстати, прав. Потому что это мог быть и не почтамт, а аэропорт, вокзал, турбаза, чертова дыра.
